Максим Коробейников - Я тогда тебя забуду

И рассказывает Иванушка, а нас дрожь пробирает от страха, и слюнки текут от голода.

Но иногда мы над Иванушкой шутили. Известно, шутки детские всегда злые бывают. Помню случай, когда мы над ним вот так подыграли.

Как-то весной появился он у нас в коммуне. А на дорогах уже заторины были, подснежная вода вышла, и ветер зажил в это время, усилился, того и гляди начнется разлив. Иванушка ходил с корзиной, наполненной доверху яйцами — милостыней, собранной в окрестных деревнях по случаю предстоящего престольного праздника.

Мы, конечно, окружили Иванушку: уж больно нам завидно было, что он обладает таким богатством, как целая корзина яиц. Надо сказать, иногда Иванушка нас подкармливал. Мы ели, не брезговали. И в этот раз мы тоже рассчитывали полакомиться.

И вот в это самое водополье, когда река вышла из берегов, Иванушке приспичило идти домой.

Мы гурьбой провожали его. Он со своей корзинкой, мы налегке. Нужно было перейти разлившийся ручей. Когда подошли к реке, оказалось, что мостик, который был перекинут с берега на берег, снесло высокой водой.

Саня Чугунка, как наиболее опытный, подсказал решение:

— Я принесу жердь, перекинем на другой берег, подержим конец, и ты, Иванушка, пройдешь.

Иванушка радостно согласился. Видимо, уж очень хотелось ему домой.

Саня Чугунка принес огромную жердь, перекинул ее с берега на берег. Сам взялся за комель, прочно укрепил его в протаявшей земле и подал команду. Иванушка-дурачок встал обеими ногами на жердь и сделал два неуверенных шага. Потом, успокоившись, пошел неторопливо и твердо. Когда он вышел на середину жерди и оказался над самым глубоким местом разлива, Саня Чугунка легко стронул комель жерди с места, и он пополз по скользкой глинистой земле.

Иванушка-дурачок отчаянно вскрикнул и мешком свалился в воду. Оказавшись в бурном и грязном потоке, он схватился за жердь обеими руками. Корзина с яйцами, подхваченная водой, быстро поплыла по течению, как щепка, поворачиваясь к нам то одним, то другим боком. Саня Чугунка бросился в воду, схватил ее и, торжествуя, выбрался на сухое место. Иванушка неистово кричал, призывая на помощь. Мы схватились за комель и стали со всей силой вытягивать из воды жердь и вцепившегося в нее обезумевшего Иванушку.

— Вот ведь горечь какая. Как топор с топорищем, чуть на дно не пошел, — говорил Иванушка у костра, который быстро развел Саня Чугунка.

Мы сидели веселые, оживлённые, разбивали ударами по лбу яйца и выпивали их. Был пир на весь мир. Иванушка-дурачок вытаскивал яйца из корзины, подавал их нам и оживленно говорил:

— Нате, ешьте, ешьте, все, все до единого. Спасители мои, угодники боговы. Без вас лежать бы мне в Лебедке на самом дне. А вода-то ключевая. Когда упал, страху набрался. Да и кажный на моем месте небось. Страшно подумать. Слышите, как река-то дурит? Посмотрите, вода-то заживает да заживает все.

Мы смотрели на реку и видели, как вода все шла и шла на прибыль. Водополица… Красота-то какая! Вот и ростепели дождались и вешний разлив наступил.

Где-то под вечер уже заметили, что вода дрогнула и остановилась. Скоро, значит, западать будет, убывать начнет.

— Ну вот, — сказал Иванушка-дурачок, — и река вскупалась. Вскрылась, взломала лед, да и прошла. Вот ведь время-то че делает. А мне и домой пора. Робенок, че ли? Лошадь все равно не найду.

Иванушка взял пустую корзину, зябко отряхнулся и перекрестился.

— Через Конкинцы попробую. Может, там мост не унесло. Даст бог, к ночи до бабы доберусь. Плохо только, река вскрылась в постный день — коровы недойные будут.

И ушел, жалкий, старый, озабоченный.

Иванушка ушел от нас с убеждением, что мы спасли его.

Много лет прошло с тех пор. А я и сейчас отчетливо вижу одну и ту же картину, которая навечно врезалась в мою память.

Стоят в лощине голые березы и наводят скуку. Поля покрыты мутным туманом. Оставшийся зимник обозначен размокшим конским навозом. В тумане эта подтаявшая дорога почему-то видна особенно отчетливо и ярко. Теплый ветер тянет от деревни. Оттуда пахнет только что испеченным хлебом. Иванушка-дурачок уныло бредет по деревне, обходя лужи и весеннюю грязь. Иногда он останавливается на сухих местах, куда зимой бабы выбрасывали золу из печек. Останавливается, чтобы обсушить мокрые обутки свои. От завалинок идет пар, они будто тлеют и дымятся. Иванушка-дурачок робко обходит собак, там и сям лежащих около домов. Собаки лениво жмурятся и нехотя тявкают. В избах темнеет, и вскоре в деревне становится туманно и тихо. Какой-то беззаботный петух вдруг ни с того ни с сего поет; видимо, оживление природы приходит и к нему, поэтому он и решается воспеть весну еще не устоявшимся, хриплым, срывающимся голосом. Куры дружно поддерживают его своими согласными криками на разные лады — кто как может. От костра и от весны становится тепло. От большого числа съеденных яиц внутри, в животе, в сердце, в голове, в руках и ногах, разливаются сладкая дрема и счастливая беззаботная детская лень.