Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Дагеротипы заняли почётное место на стене гостиной спрингфилдского дома Линкольнов. Много позже Мэри вспоминала: «Они мне очень дороги, поскольку сделаны в то время, когда мы были так молоды и так безоглядно влюблены» {154} 154 Цит. по: Kunhardt Ph. jr., Kunhard Ph. III, Kunhardt P . Lincoln: An Illustrated Biography. New York, 1999. P. 66. .

Они собрали всю мебель в угловую комнату и сдали дом постояльцам — на год, за 90 долларов. В Вашингтон было решено отправиться заранее, кружным путём, чтобы навестить семью Мэри в Лексингтоне. Это был чуть ли не последний год, когда казна возмещала конгрессменам расходы на оплату проезда в столицу не по кратчайшему маршруту, а по любому. Паровоз дотащил Линкольнов до Миссисипи, пароход — до ещё одного парохода, идущего вверх по реке Теннесси, потом они опять пересели на поезд с пыхтящим паровозом, и вот — Лексингтон, штат Кентукки.

Эмили, единокровная сестра Мэри, вспоминала о приезде родственников из Иллинойса (в то время ей было 11 лет):

«Вся семья радушно встречала гостей у парадного входа. По традиции вся цветная прислуга собралась в холле, чтобы приветствовать давно не бывавшую дома Мэри и восхититься двумя её „бэби“. Первой в дом вошла Мэри с маленьким Эдди на руках. Я помню её милой, свежей, с сияющими голубыми глазами, нежной белой кожей и румянцем цвета шиповника; её блестящие светло-коричневые волосы закрывали уши мягкими мелкими завитками. Тогда ей было лет 29.

За Мэри следовал мистер Линкольн. Он внёс на руках Роберта Тодда, наклонился и поставил его на пол. Когда же выпрямился, то показался мне похожим на великана из сказки о Джеке и гигантском бобовом стебле: настолько он был высок, к тому же казался очень крупным в большом чёрном плаще. На нём была меховая шапка с опущенными ушами, она закрывала большую часть лица, и мне показалось, он вот-вот заговорит, как великан: „Фи-фай-фо-фут, дух ребёнка чую тут!“ Я прижалась к матушке и зарылась в складках её юбки. Но после приветствий Линкольн подхватил меня на руки и воскликнул: „Так вот она какая, наша младшая сестрёнка!“ От его голоса, от его улыбки все мои страхи испарились» {155} 155 Цит. по: Townsend W. H . Lincoln and the Bluegrass. Lexington, 1955. P. 125. .

Они потом станут большими друзьями — большой Авраам и «маленькая сестрёнка» Эмили.

А пока Линкольн практически впервые получил настоящий полноценный отпуск. Три ноябрьские недели 1847 года он мог использовать по своему усмотрению (если не считать непременных визитов к многочисленным родственникам Мэри). К его услугам была замечательная библиотека Тоддов, и он предавался запойному чтению.

В череде визитов Аврааму доводилось посещать хлопкопрядильные предприятия Тодда-старшего. Это был пример «гуманного» рабовладения, при котором хозяева искренне заботились о своей «человеческой скотинке». Такое Авраам уже видел у своего друга Спида, когда гостил у него летом 1841 года. Но одновременно из усадьбы «бабушки Паркер», матери мачехи Мэри, Линкольн мог видеть тюрьму для провинившихся рабов и место для их публичных телесных наказаний. В местных газетах он регулярно натыкался не только на объявления о продаже «человеческого материала», но и о его «утилизации»: «Всем плантаторам и рабовладельцам. Желающие избавиться от рабов, негодных к работе по причине золотухи, хронической диареи, чахотки, ревматизма и пр., и пристроить их на выгодных условиях могут обращаться к Дж. Кингу, Кэмпст-стрит, 29, Новый Орлеан» {156} 156 Цит по: ibid. P. 129. . Это объявление означало, что практически негодных к труду невольников скупят по дешёвке и отправят умирать под кнутами надсмотрщиков в мутных траншеях рисовых полей дальнего Юга.

Возможно, важнейшим событием лексингтонского отпуска стало посещение политического кумира Линкольна Генри Клея, давнего друга семьи Тодд. («На протяжении всей своей политической жизни я любил и почитал Клея как учителя и лидера», — напишет Линкольн в 1861 году {157} 157 The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 4. P. 184. .) Отец Мэри организовал митинг, на котором легендарный семидесятилетний сенатор держал длинную речь, осуждавшую победоносную войну с Мексикой (в сражении при Буэна-Виста погиб его сын, Генри Клей-младший). «Это не оборонительная война, — восклицал Клей, — это война агрессивная! Не мы, а Мексика защищает свои алтари и очаги…» Оратор обвинил президента-демократа Джеймса Полка в захватнических намерениях и закончил выступление призывом отречься от любых попыток присоединять чужую территорию, тем более вводить на ней рабовладение, повторив свою позицию относительно рабства: «Я всегда считал его большим злом, однако раз уж у нас есть рабы, их будущее должно быть определено с учётом всех условий, касающихся безопасности и счастья обеих рас» {158} 158 См.: Remini R. V. Henry Clay: Statesman for the Union. New York; London, 1991. P. 692–693. . Для Клея это было начало последней попытки пробиться в кандидаты на президентский пост на выборах 1849 года, для Линкольна — пример мужества: шутка ли — выразить непопулярную позицию в пору общего патриотического подъёма.