Денис Ахапкин - Иосиф Бродский и Анна Ахматова. В глухонемой вселенной

Все усилия остаются тщетными, Бродский отправляется в ссылку, и только через полтора года усилия русской интеллигенции и мировой общественности достигают успеха, впрочем, лишь потому, что совпадают с желанием московского центра разобраться с ленинградской парторганизацией [234] См. документы, публикуемые в статье: Эдельман О. В. Процесс Иосифа Бродского. — дело об освобождении Бродского рассматривается на уровне ЦК, и срок ему сокращают до фактически отбытого.

Лидия Чуковская записывает, что 27 мая Ахматова дала ей несколько листов со стихами Бродского и попросила прочесть вслух, предварив просьбу словами «гениальная симфония» [235] Чуковская Л. К. Записки. Т. 3. C. 219. . Это была «Прощальная ода», стихотворение, написанное Бродским в Тарусе, в январе 1964-го (согласно авторской датировке) и, видимо, дошедшее до Ахматовой только теперь.

Можно считать, что до некоторой степени реакция Ахматовой была вызвана текущими обстоятельствами. Бродский продолжал оставаться в ссылке, навестившие его в Норенской молодые московские врачи были обеспокоены его состоянием здоровья и прежде всего функциональным расстройством сердечной деятельности, усугубленным тем, что ссыльному поэту приходилось заниматься тяжелым крестьянским трудом.

«Впечатление на меня как на врача Бродский произвел тяжелое, — писал Л. К. Чуковской Евгений Герф, один из двух врачей, приезжавших к ссыльному поэту. — Я обнаружил у Бродского признаки декомпенсации порока сердца — боли, кровохарканье» [236] Там же. C. 410. .

«Прощальная ода» была не единственным стихотворением, присланным Бродским из ссылки — однако, именно она удостоилась столь высокой оценки. Это один из текстов, который знаменует новый период в творчестве поэта, подготовленный «Большой элегией Джону Донну» и рядом других произведений, но начинающийся на рубеже 1963–1964 годов.

Почему Ахматова называет «Прощальную оду» «гениальной симфонией»? Возможно, потому, что стихотворение оказывается построено на цитатном многоголосии, свойственном русской семантической поэтике, в том числе ее собственной поэзии? Такая высокая оценка Ахматовой, не любившей бросаться «высокими» словами, требует пристального взгляда.

Та же Л. К. Чуковская так пишет о впечатлении от этого стихотворения: «Это сильно, это берет за сердце. Это обращение к возлюбленной, вопль разлуки, это молитва к Богу и к ней» [237] Там же. C. 219. . Действительно, это, наверное, одно из самых эмоциональных стихотворений Бродского, которое по психологическому накалу можно сравнить только с написанным в 1981 году «Горением», обращенным к тому же адресату — М. Б.

Но в «Горении» воспоминания находятся под контролем, это в полной мере соответствует определению, которое Вордсворт дал когда-то поэзии: «Эмоция, припоминаемая в состоянии покоя» [238] Coleridge S. T., Wordsworth W. Lyrical Ballads 1798 and 1800 / Ed. by Michael Gamer and Dahlia Porter. Broadview Press, 2008. C. 183. . «Прощальная ода» — непосредственная реакция на кошмар, на страх потерять рассудок и предчувствие надвигающейся трагедии. Может быть поэтому Бродский не публиковал это стихотворение, которое было напечатано при его жизни лишь однажды, в первом томе четырехтомника «Сочинения Иосифа Бродского» [239] В четырехтомнике стихотворение напечатано с ошибкой, пропущена одна строка. Эта ошибка исправлена в первом томе семитомника. .

«Прощальная ода» — чрезвычайно сложно построенное произведение. С одной стороны, она отражает опыт зимы 1963 года, когда Бродский в небольшой съемной комнате на улице Воинова (Шпалерной) проводит почти все время, читая одновременно две великие книги — Библию и «Божественную комедию» Данте (можно считать, что это чтение — в том числе результат разговоров с Ахматовой).

Название и тональность текста не могут не напомнить прощальную песнь Моисея в 32-й главе Второзакония, которую пророк адресует народу: «Соберите-ка сейчас ко мне всех старейшин колен ваших и приставников, чтобы я в их присутствии сказал им слова эти — слова песни сей , а в свидетели против них призову само небо и землю, потому что знаю: сразу после смерти моей вы совершите поступки постыдные и свернете с пути, которого держаться я вам заповедал».

Со столкновения неба и земли, призванных в свидетели Моисеем в его прощальной песне, начинается и ода Бродского:

Важно, что первый же жест оды — опускание на колени — жест молитвенный. С этого момента нить повторяющихся библейских образов будет проходить через всю поэму.