Иосиф Пилюшин - Снайпер Великой Отечественной

– Дядя Вася, сегодня фашисты полезут или нет?

– Трудно сказать, Гриша… Но если полезут, то не так прытко, как вчера. Наши соколы попотчевали их сегодня.

Когда мы зашли в блиндаж сержанта Акимова, бойцы его отделения собирались завтракать. Командир отделения отрезал кусок хлеба, не спеша посолил его, и в тот момент, когда хотел откусить, у самой двери взорвался снаряд. Дверь настежь распахнулась, нас обдало дымом, котелки попадали на землю, красноармейцы бросились к пулеметам и винтовкам.

– Ну и шутники эти фрицы, не дадут спокойно человеку поесть, пылить вздумали, – сказал Акимов, пряча в сумку остаток хлеба.

Старший лейтенант Круглов шел по траншее, от бойца к бойцу, подбадривая их:

– Ну, ребята, дождались веселья! Теперь скучать некогда. Патронов не жалейте! У нас их хватит.

Снова разорвался снаряд. Взрывная волна оторвала от пулемета дядю Васю, подняла со дна траншеи и выбросила на бруствер. Гриша, не задумываясь, выскочил наверх, схватил пулеметчика и втащил в траншею. Он быстро отстегнул флягу от своего ремня, осторожно приподнял голову дяди Васи и приложил флягу к его губам. Потом усадил его у стенки траншеи, а сам бросился к пулемету. Длинная очередь хлестнула по реке. Из воды на наш берег вылезали вражеские автоматчики. Я впервые увидел немцев так близко: низко надвинутые на брови каски, искаженные от страха лица, широко открытые рты, лихорадочно бегающие по сторонам глаза… Немцы, видимо, что-то кричали, но шум боя заглушал их голоса. Немецкие солдаты вели непрерывный автоматный огонь, пули бились о бруствер, поднимая фонтанчики земли. Гитлеровцы всеми силами старались зацепиться за берег, но не смогли преодолеть наш огонь. Вот они один за другим стали отползать к реке, однако мало кому из них удалось переплыть на другую сторону.

К вечеру шум сражения стал медленно утихать. Едкий дым пороховых газов постепенно рассеивался. В воздухе разлилась тишина…

Всего лишь несколько суток назад мы любовались березовыми рощами, цветущими лугами, морем колосившихся хлебов, а теперь все изрыто и вспахано снарядами и минами. Кругом, куда ни посмотришь, – разбитые танки, самоходки, трупы людей. Вместо хутора – черный пустырь.

Опустившись на колени, Гриша кричал в ухо Ершову:

– Дядя Вася, фашистов перетопили в реке!

Цепляясь за стенку траншеи, старый пулеметчик с трудом встал и, опершись на плечо своего товарища, посмотрел на противоположный берег. Без слов обнял он Гришу и крепко поцеловал…

Рано утром на седьмые сутки все вокруг вновь задрожало, заволоклось дымом. За валом артиллерийского огня к берегам реки опять поползли немецкие автоматчики. Мы их уже видели не раз. Те же искаженные лица, те же две буквы «СС» на рукавах мундиров. Я видел, как позади солдат полз офицер. Он держал в одной руке гранату-«колотушку», в другой – маузер, которым указывал путь солдатам.

Командир роты Круглов подбежал к Сидорову:

– Видите фашистского офицера?

– Вижу, товарищ командир.

– Так что же вы им любуетесь?

Грохнул выстрел – офицер ткнулся лицом в землю.

Сидоров посмотрел на меня.

– Сколько же их на нас прет? Бьем, бьем, а они все лезут, как черти из болота.

– Гляди в оба, а то опять прозеваем!

Владимир стал посылать пулю за пулей.

Лучи солнца не могли проникнуть через волны дыма, который клубился над полем боя. Бойцы и командиры жмурились, высматривали воспаленными глазами противника и, не видя его, стреляли наугад. Рядом со мной стоял Романов. Он показал на три вражеских танка – когда и где они переправились через реку, я не видел. Танки в упор вели огонь по нашим пулеметным точкам. Артиллерия не могла прийти нам на помощь: мешали густой лес и близость своих траншей. Мы, пять человек, по приказу командира взвода поползли со связками гранат наперерез врагу. Сидоров и я – впереди, позади нас – сержанты Захаров и Акимов и красноармеец Сергеев.

В эти минуты я ни о чем не думал. Было одно желание – не пустить немцев ближе к Ленинграду! Сидоров первым бросил связку гранат под гусеницы головного танка. Взрывная волна прижала меня к земле. В ту же минуту из облака дыма показалась вторая серая громада, которую мы дружно забросали гранатами и бутылками с горючей жидкостью. Третий танк скрылся.

Если бой утихал в одном месте, то тут же разгорался в другом. Стрелки-пехотинцы, не выпуская из рук оружия, ели на ходу. Казалось, нет больше сил продолжать бой, но никто не жаловался. Командир батальона майор Чистяков был вместе с нами в траншее. Он показал рукой на ползущих фашистов: