Марина Жуковски: Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

— Что ты делаешь?! Зима же!!! — с ужасом в голосе спросила я.

— Жарко, — буркнул он и, повернувшись на другой бок, засопел минуты через три.

Я лежала под толстенным одеялом в пижаме, носках и дрожала от холода. Холодный воздух в помещении никак не давал мне уснуть.

«Ну уж нет!» — подумала я про себя и, убедившись, что мой возлюбленный спит, встала и закрыла окно.

Минут через десять воздух в комнате стал медленно, но верно нагреваться, и я потихоньку начала погружаться в сладкий, теплый сон.

Сон длился недолго. Кажется, я даже не успела толком заснуть. Меня разбудил шорох под одеялом. Мой закаленный друг проснулся… потому что ему было жарко. Посмотрев, что окно закрыто, он немедленно подскочил и направился к окну, дабы снова его открыть.

Думаю, не нужно описывать, что было дальше, теперь уже я не могла сомкнуть глаз, конечно же, от холода.

Кажется, в эту ночь никто из нас не спал. Я вставала, чтобы окно закрыть, а он — чтобы его открыть. В конце концов я сдалась, натянув на себя все теплые вещи, которые мне удалось разыскать в его квартире.

Интересно, что, когда я познакомилась с будущей свекровью, она оказалась еще более закаленной, чем ее сын. Но об этом чуть позже.

Пан капитан редко куда-либо ходил без меня. Во-первых, мы были безумно влюблены и практически всегда и везде появлялись вместе, а во-вторых, в то время меня поедала безудержная ревность.

Нет, я не обнюхивала его рубашки, не проверяла телефон, т. к. считала эти занятия недостойными, к тому же заподозрить его в тайном романе не было повода, поскольку бо́льшую часть времени мы проводили вместе и он никогда не прятал ни телефон, ни компьютер, что, по моему мнению, было добрым знаком и означало, что скрывать ему нечего.

Но тем не менее я продолжала бдить, так, на всякий случай, ведь оставались еще эстафеты, на которых меня не было и быть не могло. Эстафета, если кто не знает, — это когда экипаж летит в другую страну или город и остается там на ночь или на несколько дней. У моего пана капитана рейсов с последующей эстафетой, к моему огромному счастью, было немного. Иногда он летал в Дубай или Стамбул и оставался там на пару дней. Перед этим, на всякий пожарный, я проверяла летный состав, дабы удостовериться, что одна и та же женская фамилия не появляется неприлично часто.

Поскольку я сама еще пару лет назад летала в той же авиакомпании, что и он, то большинство фамилий мне были хорошо известны, но, конечно, встречались и абсолютно незнакомые, которые вызывали легкое беспокойство.

У пана капитана не возникало подозрений в моей ревности, так как он сам добровольно показывал мне задание на полет с целым списком имен и фамилий, спрашивая, знаю ли я кого-то. Короткие перелеты не вызывали моей тревоги, хуже было, когда мой капитан улетал на эстафету, а возможности проверить, что, где и с кем, у меня не было, вот тогда и приходилось нелегко.

Мы, конечно, созванивались по нескольку раз в день, он в подробностях описывал, где был и с кем, что видел и куда ходил, но самый трудный для меня момент наставал с приходом вечера. Ведь неизвестно было, ложится он спать один или, боже упаси, нет.

Перед сном пан капитан всегда звонил мне отрапортовать, что все в порядке, и, конечно, пожелать спокойной ночи. И в этот критичный для моих нервов момент я и все мое существо усилием воли превращалось в слуховой аппарат, а точнее, в одно большое ухо, способное вскрыть малейший шорох, малейший вдох, шелест ресниц или дыхание. Я уже не слышала, что именно говорил мне мой польский друг в трубку, а, закрыв глаза, слушала, что происходит в его комнате в мое отсутствие. Я прислушивалась к его интонации, к шуму телевизора, шороху одеяла или писку комара.

Порой, закончив разговор и пожелав друг другу спокойной ночи, если во мне зарождалось малейшее сомнение, я перезванивала минут через десять, выдумывая разные поводы. На самом деле я хотела удостовериться, что не ошиблась и в его гостиничном номере действительно никого нет.

К счастью, никаких посторонних звуков во время прослушиваний через телефонную трубку обнаружено не было.

Кстати, ревность была одной из причин, по которой я, проработав несколько лет стюардессой, была категорически против союза с летчиком.

Романы на рабочем месте случались достаточно регулярно. Были романы между бортпроводниками, которые заканчивались пышной свадьбой, а через несколько месяцев громким разводом. Были, конечно, и те, кто жил долго и счастливо и о разводе не думал. Случались романы между летчиками и стюардессами, которые тоже нередко заканчивались походом в ЗАГС.