Борис Наумов - А почему бы и нет

Прошёл ещё один рабочий день. Мы с Геннадием уже полностью освоились на своих участках — сами получали удовлетворение от работы и партнёрам не доставляли лишних хлопот.

Сославшись на недомогание, Гена освободился от работы раньше обычного.

Вечером я неторопливо шёл к своему дому, наслаждаясь летней теплой погодой. Свернув в переулок, я увидел идущего мне навстречу Петра.

— Привет, Петя, — протянул я ему руку.

Он с размаху, вместо приветствия, ударил меня по руке.

— Ты сегодня не работал?

— А тебе что за дело? Ты следишь за мной?

— Надо мне очень — следить за тобой, — я понял, что Петя настроен агрессивно по отношению ко мне и спросил: — я тебя чем-то обидел?

— Ты? Да, обидел и сейчас за эту обиду будешь расплачиваться.

Петя прижал меня к забору, дохнул мне в лицо перегаром и начал разъяснять мне своё поведение.

— Если ты будешь мешать мне, общаться с Ниной, то можешь до техникума не доехать. Она мне нравится и будет моей.

Мужчина в его возрасте, в отличие от нас — ещё мальчишек — имеют свои взгляды на жизнь, на женщин и, соответственно, совершают свои поступки.

Я не испугался угроз более высокого и сильного мужчины и спокойно ответил ему:

— Нина уже взрослая женщина. Она вправе поступать так, как ей захочется. А мне она совершенно не подходит, и я не собираюсь с ней иметь какие-либо отношения. Она для меня только хозяйка, приятная, обходительная женщина.

— Я видел, как она на тебя засматривалась, — не отступал Пётр.

— Да отпусти ты мои руки, — рванулся я и освободился от цепкого захвата его мощных ладоней.

— Отпущу, но предупреждаю — мне не мешай.

— Я буду вести себя с Ниной так, как я считаю нужным. Она хозяйка нашего с Геной приюта и больше ничего.

— Вот так, ты меня понял, — окончательно освободив меня, сделал Пётр последнее, как ему показалось, решающее предупреждение.

— Советую тебе, Петя, пойти поспать. Завтра ты будешь раскаиваться в своём поведении со мной.

— Завтра — будет завтра, — не очень понятное заключение сделал Петя и пошёл в противоположную сторону.

Пережив за последнее время ряд нестандартных событий, я уже начал привыкать к такому разнообразию жизненных ситуаций: тут смерть и любовь, грязь и красота, неожиданность и расчёт.

Расставшись с недружелюбным ко мне однокурсником, я снова включил свою рассудительность и понимание того, что моя будущая геологическая жизнь будет разнообразной: и красивой, и трудной, и опасной. Путеводной нитью в моих рассуждениях и ожиданиях постоянно являлось напутствие цыганки Клары.

Мне было противно, и я не видел необходимости рассказывать Гене о поведении Петра.

Я поздоровался с Ниной и подошёл к лежащему на кровати другу.

— Как себя чувствуешь? — спросил я его.

— Лучше стало. На работе было тяжеловато. Воздуха не хватало.

— Полежи. Завтра выходной у нас. Помнишь, мы договорились с тобой пойти в горы? Там оздоровительного воздуха больше, чем надо.

— Хорошо, Борис. Давай доживём до завтра, тогда и решим.

— Нечего откладывать на завтра. Сегодня надо решать. Мы с тобой не один год вместе. Я тебя знаю — всё будет нормально.

Но не так сталось, как думалось. На следующий день Гена чувствовал себя ещё хуже, чем вчера, и отказался куда-либо выходить из дому.

Солнце заливало своим светом и теплом всё вокруг. Горы выглядели такими красивыми и заманчивыми, что я не смог сдержать себя и не пойти на прогулку.

— Жалко, Гена. Ну, полежи, выпей — вот Нина дала тебе лекарство. А я быстренько сбегаю в горы и вернусь, принесу тебе пахучих трав.

— Хорошо, возвращайся живым и здоровым.

Гена сказал последние слова формально, не вкладывая в них конкретного смысла. Но они оказались неожиданно пророческими.

Я вышел за околицу посёлка и по грунтовой, больше каменистой, тропе стал подниматься в гору.

Дышалось очень легко. Утренний воздух был настолько свеж, что казалось, лёгкие у меня сейчас лопнут от избытка кислорода.

Птички распевали свои утренние песни. Красивые бабочки, осы, пчёлы и множество других живностей сопровождали меня и не давали скучать в одиночестве.

Поднявшись по тропинке до середины горы, я решил свернуть в сторону и пройтись по целине. Травы и цветы были неестественно густыми и высокими. Моя голова была вровень с верхушками многих цветов. Даже наклоняться не нужно было, чтобы понюхать то или иное соцветие. Трудно приходилось в некоторых местах пробраться сквозь заросли зелени, но аромат всё манил и манил меня вперёд. Несмотря на припекающее солнце, утренняя роса ещё отливала крупными жемчужинами на ярко зелёных листочках и травинках. Я собирал эти шарики в ладошку, потом подбрасывал их вверх, наблюдая за рукотворной радугой.