Василий Шатилов: В боях рожденное Знамя

Июнь. Снова идем вперед… Стоит страшная жара, 35—40 градусов. Ужасающая пыль. Невыносимая жажда. Но мы держимся, так как на карту поставлено все. Сворачиваем к югу. Наша цель — Сталинград. Еще 200 километров, и мы там.

13 июня. Вчера опять раздавали железные кресты — людям, которые почти не участвовали в боях. Дуракам везет. Медленно, но верно вся эта игра надоедает. Все ругают и проклинают все. Но от этого не легче.

24 июля. Тяжелые бомбардировщики бомбят нас вовсю. Когда же кончатся эти смерти! Окончится ли война, когда мы дойдем до Волги, или придется идти до Восточной Сибири? В сердце одно желание: вновь увидеть родину. Но мы выполняем долг и ничего, кроме долга. Оценят ли это?

31 июля. За прошедшие 8 дней большие потери от огня «Сталинских орга́нов» (так немцы называли «катюши») и от бомб. Примерно 600 человек выбыли из строя только в 15-м пехотном полку.

1 августа. В 35 км от нас город, который нужно занять. Наступаем клином и подходим к городской окраине во втором эшелоне. Первыми в город вошли танки нашего разведотряда. Полевые позиции перед городом едва видны: их скрывают горы трупов. Это выглядит так страшно, что я не могу описать. Тому, кто это видел, хватит на всю жизнь. Мы очищаем дома, чтобы немного отдохнуть. В другой части города русские ожесточенно сражаются…

9 августа. Русских самолетов нет, зато их артиллерия стреляет вовсю. В 11 часов погиб мой боевой товарищ Делле. В 5 часов прямое попадание при отходе на батарейных тягачах. Трое сгорели… Враг ожесточенно обороняется. Каждый метр берем с боем.

1 сентября. Мой 29-й день рождения. Сегодня в половине второго прилетали русские бомбардировщики. В ста метрах от нас они сбросили все бомбы. Кусок земли угодил мне под левую лопатку, да так, что перехватило дыхание. Прекрасное начало дня рождения! Утром нет кофе, нет и обеда. Мы одни в широком божьем поле. Поочередно стоим на часах. Идет дождь и очень холодно…

14 сентября. Справа и слева, впереди и сзади рвутся снаряды и мины. Еще один наш товарищ погиб. Это Ремблинг из Эрфурта. Ранен Ганс Трюммлер. Нас остается все меньше. Замены нет, да и откуда ей взяться. Мы видели мобилизованных на трудовой фронт. Это еще совсем дети. Они копают землю вдоль шоссе. Ребята слабые, для них и пустая лопата тяжела. Несчастная Германия!

11 октября. Наш обозный начальник взял меня с собой. На батарейном грузовике мы едем в тыл, чтобы получить провиант. Впервые с самого начала восточного похода я попал за линию фронта. Колонны беженцев тянутся вдоль дорог. Это гражданское население — от маленьких детей до стариков, едва державшихся на ногах. Со своими пожитками, которые они везут на тележках или несут на себе, беженцы бредут по дороге. Нет дома, в котором можно было бы переночевать. 50—100 километров без единого селения. Ночью холод, днем жуткая пыль в этой настоящей песчаной пустыне. Вся пища этих странников — немного чечевицы. Ее едва хватает, чтобы не умереть с голоду. Лишь воля к жизни помогает им переносить эти мучения… Я рад тому, что были дни, когда не свистели ни пули, ни гранаты, ни бомбы. Но только мы вернулись из поездки, как русские вновь дают прикурить.

Стреляем на все четыре стороны. Кругом враг. Может, нам снова удастся выбраться живыми из этой переделки. Разведка сообщает о танках. Еще немного, и они уже здесь. Сначала рвутся снаряды, затем появляются сами танки Т-34. Нужно отступать, иначе нам крышка.

3 декабря. День за днем обстрел. Сверхтяжелые минометы стреляют точно по нас. Для наших родных и для нас наступающее рождество будет печальным. Каждому выдается буханка серого солдатского хлеба на 12 дней, в день по куску.

4 декабря. День за днем одно и то же. Еда — хуже некуда. Я же не могу написать жене, что мы здесь сидим в кольце, из которого никому нет выхода…

19 декабря. Русские снова что-то затевают. Всюду грохот. Воздушные налеты целыми днями, с самого утра. А когда стемнеет, опять прилетают бомбардировщики… Как мы голодаем последние 3—4 недели, невозможно описать. Такого я не пожелаю и самому заклятому врагу.

Новый год. Даже не кормят досыта. Речь постоянно идет о долге перед «фюрером», которому мы присягали. Будь проклята эта война и те, кто ее развязал! Никто нам не поможет. Нам остается только подохнуть.

10 часов вечера по немецкому времени. Ураганный огонь русских. Такого огня я еще не видел. Возможно, это конец. Если так — прощайте, мои дорогие, на родине. Я не боюсь смерти. Я беспокоюсь за судьбу своего отечества.