Коллектив авторов - Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Посредине стояла ужасающих размеров кровать, напротив был шкаф-купе с зеркалами во весь мой рост. Сбоку от него стояло пианино. На нем разнообразные фотографии. Подойдя ближе и всмотревшись в лицо человека, изображенного на одной из фотографий, я узнал папу. С фотографии на меня смотрели детские озорные глаза, полные счастья. Я перевел взгляд на его нынешнее лицо и понял, что оно уже давно утратило ту искру радости. Теперь оно имело озабоченный, усталый вид.

В итоге, посмотрев весь дом, мы отправились ужинать, после чего папа уложил меня спать в своем кабинете. Когда я лег и выключился свет, я лежал и думал… Думал о том, какой переворот сегодня произошел в моей жизни. С этими счастливыми мыслями я и уснул…

Утро следующего дня.

– Илья, вставай, в школу надо!

Я мигом открыл глаза, буквально взлетел с кровати и побежал в ванную. В доме все еще веяло некой сонливостью. Я быстро умылся, собрал рюкзак, оделся, и мы поехали.

В школе мы встретили новую класснуху.

– Вот, теперь я вижу по-настоящему счастливого ребенка! – крикнула она, завидев меня. – Ладно, я пока поговорю с твоим папой, а ты поднимайся в класс.

Я молча удалился. Поднявшись на второй этаж и подойдя к кабинету, я услышал знакомый гул своего класса.

Выдохнул, собравшись с мыслями, и дернул дверную ручку. В этот момент весь класс затих. И тут же он взорвался громкими овациями, криками, хлопками, радостными восклицаниями. Ко мне сразу у всех возник миллион вопросов. Все с улыбкой подходили ко мне, хлопали по плечу. А когда началась перемена, то уже вся школа подходила ко мне с той же целью – дружески похлопать по спине или плечу.

Учителя также подходили, чтобы поздравить меня с началом новой жизни. Словом, не день, а сказка.

Но… это была лишь иллюзия. Всю остальную часть жизни там, в Шульгине, я просто работал. Возможно, многие подумают, что я отлыниваю. Но ежедневно учить несколько уроков, перекапывать сад, подметать дорожки, выкапывать деревца, ходить в церковь – на тот момент я морально был абсолютно не готов к этому после уличной жизни…

Из-за работы у нас с Никитой практически не было времени, чтобы пообщаться. И тогда мы с Никитой всегда перед тем, как лечь спать, улучали момент и договаривались о ночной встрече. Когда ложилась мама и заканчивал работать на компьютере папа, я ждал еще минут десять, надевал носки, чтобы двигаться абсолютно бесшумно, и на цыпочках пробирался к Никите в комнату.

Тут-то мы и общались. Собственно, каждый раз, когда я рассказываю различные истории из проживания на «Рублевке», или каково там было, многие говорят мне с блеском в глазах: «Ну ты и дура-а-ак… я бы остался! Там же деньги, шмотки, ну и все такое!» Я лишь горько усмехаюсь в ответ. Что там эти деньги! В моей новой семье даже мои литературные вкусы ненавидели, я перестал писать стихи и мемуары, написание которых в семье брата было для меня отдушиной, о чем тут вообще еще можно говорить…

Однажды мама отправила нас с Никитой в библиотеку – взять книги по школьной программе, ну и что-нибудь еще исключительно для себя. Пока мы ждали тех, кто возьмет книги, на улице пошел дождь. Зонтов у нас с Никитой не было, мы пожали плечами и сели на диваны – пережидать дождь. Так как было скучно, я взял почитать книгу про Гарри Поттера. Когда я дошел где-то до двадцатой страницы и погрузился в книгу, меня прервал голос Никиты:

– Идем, папа приехал.

– Илья, пошли. О, а что это ты читаешь? – спросил папа. Никита перегнулся через меня, чтобы посмотреть на книгу, которую я уже закрывал, и судорожно сглотнул, вытаращив глаза. Тут же подошел папа и с яростью посмотрел на обложку. Мы выбежали из библиотеки и сели в машину.

– Что за фигню ты читаешь?!

– Это не фигня.

– Гарри Поттер – это наитупейшая из всех фантастических книг. Его читают только придурки.

– То есть по-вашему, половина мира – придурки?

– Да!

Также мне не нравилось, то есть, скорее, было непривычно, что меня резко начали таскать по всяким местам вроде ресторанов, театров и так далее.

Да, с одной стороны, это круто, совсем у немногих детей есть такое счастье, тем не менее я вообще не привык. Все годы своей жизни до этой семьи я просидел в комнате, разве что выходя гулять.

В конце концов мы все рассорились, папа запретил мне называть его папой, мама вообще перестала со мной разговаривать, мне ограничили общение с детьми…

Живя там, я понял, что по-прежнему одинок, ведь даже выговориться было особо некому, только выражать свои мысли на листе бумаги. У нас часто в доме и вне его гремели истерики. И мне, кстати, хотелось бы описать две последние. Был вечер. Нас с Никитой заставили подметать дорожки, собирать шишки, ну и все в таком духе. Мы работали, обмениваясь мрачными взглядами. В конце концов Никита распсиховался.