Станислав Аверков: Как я обстрелял Соединенные Штаты Америки

Распасы были сыграны. Янгель, улыбнувшись, снова прикоснулся к красивому «пузыречку». По общему согласию, с шуточками и прибауточками, карты были отложены в сторону. Из чемоданов стали выставлять то, что осталось после разговенья в начале полета. Кто-то достал припасенную бутылочку водочки, кто-то закуску. Бортпроводник Миша, балансируя, принес соленые огурчики.

– А стопочки кто-то прихватил? Не пить же из граненых стаканов? – театрально состроил на лице гримасу Иосиф Менделевич и тут же нежно выругался (в этом рейсе на борту не было женщин, поэтому в выражениях не стеснялись).

– Инженер найдет выход в любых ситуациях – штатных и нештатных, – рассмеялся Янгель, откручивая колпачок на «пузырьке» с армянской этикеткой. Он налил в эту мерку золотистой жидкости и протянул мне:

– За то, чтобы мой «крестник», составляя протоколы самых ответственных совещаний и не менее важных тоже, участвуя в отработках на стендах в смежных организациях, проводя испытания на полигонах, всегда помнил, как все сотрудники нашего предприятия, что он и они являются полномочными представителями КБ Янгеля, а не инженеришками на побегушках. Будь, «крестник», смекалистей, напористей, эрудированней, чем наши партнеры из смежных организаций и военные заказчики!

За такое грех было не выпить, тем более, что угощал сам Главный Конструктор! Будет о чем вспомнить. Колпачек пошел по кругу, настроение поднялось на несколько градусов. Михаил Кузьмич резко повернулся к командиру экипажа:

– Ну, что там у тебя? Все крен да крен, разлить и выпить спокойно нельзя, все расплескивается. И на грозовой фронт непохоже. Что-то с левым двигателем? Я же по образованию авиаконструктор, маевец.

Командир невнятно оправдывался. Но публика из его слов так и не смогла понять, почему работяга АН-24 летит, как бы «прихрамывая на одно крыло». Янгель внимательно посмотрел на странно ведущего себя командира, отвернулся от него и снова наполнил колпачек. С видимым наслаждением посмаковал напиток и обратился к сидящему рядом ведущему конструктору:

– Дай-ка, дружок, в зубы, чтоб дым пошел. Золотое правило в префе – кури больше, противник балдеет. Кстати, о преферансе – Еся, ну кто ж так распасы играет? – (далее следовал непечатный текст) – Тут надо думать головой и не менее интенсивно, чем твоя система управления…

Слишком прямолинейно поняв подковырку, мой начальник подскочил так, что самолет снова дал крен:

– Михаил Кузьмич, прошу с должным уважением относиться к системе управления!

– Вот чудак, кто же ее не уважает. Но прибористы, с их гонором, считают, что конструкция ракеты по сложности чуть покруче, чем конструкция консервной банки. И поэтому не система управления проектируется для ракеты, а ракета должна проектироваться под систему управления. Да ты должен не только грозно материться и размахивать кулаками перед управленцами, но и внушать им, что проектировать нужно то, что соответствует нашим устремлениям при создании новых поколений ракет. Шкуру с тебя спущу, если, прикрываясь матюками, ослабишь узду, в которой надо держать харьковчан из КБ Сергеева…

– Ну, Кузьмич, Вы прямо как отец родной – то кнут, то пряник, – попытался на свою голову разрядить атмосферу Сан Саныч.

– А, дошла и до тебя очередь, главный наш баллистик, – прищурил глаза вошедший во вкус устраивания разгона Янгель, – спрашивается, где было твое недремлющее око в прошлой паскудной ситуации с Гавайскими островами? Тоже о полетах на Луну и Марс мечтал? А если бы наша головная часть разворотила кое что на американской территории? Как бы ты себя чувствовал в роли зачинщика третьей мировой трагедии?

– Но ведь пуск ракеты был испытательным, проверочным, головная часть – болванка, без боевого заряда. Плюхнулась она не на Гавай, а перед их береговой окаемкой, в Тихий океан. Вы же сами знаете, Михаил Кузьмич, – робко пытался уйти от янгелевской критики Сан Саныч.

– Не оправдывайся, профессор, однозначно виноват!

– Конечно, вы правы, но…

– Никаких «но»!

– Хорошо.

– Вот так-то, профессор!

И снова Янгель повернулся к командиру экипажа нашего самолета:

– Ты почему молчишь, командир? Не докладываешь, когда прибудем в Тюра-Там? – И как-то все сразу заметили, что самолет перестал дергаться, и Луна за иллюминатором летит вместе с нами, не пытается никуда провалиться.

Из пилотской кабины выскочил взбудораженный бортинженер, с трудом пробрался через ящики, портфели и чемоданы, загромождавшие проход, к своему командиру и стал громко шептать ему на ухо. Мы навострили свои «радары».