И. Шварёв: Рассказы о прожитом

Браню себя за то, что в 20-х годах не делал для себя никаких записей и даже не наказал Ольге, чтобы она хранила мои письма. Память, оказывается – архив ненадежный. Забылись фамилии и имена многих встречавшихся в жизни замечательных людей. Забыл даже номер дивизии, куда входил наш 119-й стрелковый полк. Забыл бы, наверное, и номера полков, в которых воевал, если бы они не были указаны в моем военном билете. В те годы революция, фронты, интервенты, страдания, подвиги – все это воспринималось не по-нынешнему, казалось необходимым делом, от которого нельзя было уйти в силу сложившейся обстановки и своего долга при военном положении. Из своей роты кроме двоюродного брата помню только командиров взводов и отделений В. В. Кузнецова, В. С. Суханова, С. Вахминова. А молоденький комиссар запомнился мне просто Костей.

После нас в полк продолжало поступать пополнение. Появилась и слабо обученная военному делу молодежь. Из маршевых рот были сформированы 8-я и 9-я роты. Не стало хватать винтовок. Пулеметов во вновь образованном батальоне не было ни одного. Плохо было и с продовольствием. Кормились в основном за счет населения, расплачиваясь за еду никому не нужными бумажными «керенками». Эти деньги с миллионными цифрами выдавались целыми листами. Казначей говорил: «Сами возьмите нож и порежьте». Не поступало обмундирование, прибывшие в полк новобранцы носили то, в чем приехали. Что износилось и рвалось, чинили-штопали сами. Словом, трудностей было много, но особых жалоб и нытья не замечалось. Комиссары рассказывали про обстановку, которая сложилась в республике и на участках нашего фронта. Говорили они всегда правду, даже если правда оказывалась очень горькой, и люди понимали их, верили им, шли за ними.

Когда начались бои, пришлось писать печальные письма родным красноармейцев, погибших в борьбе за Советскую власть. Несколько таких писем отправил и в свой Сольвычегодский уезд. О погибших штаб посылал в военкоматы и официальные извещения.

В январе 1919 г. началось наше наступление, по-моему, против войск генерала Краснова. Потери увеличились. Перестрелки, отражения конных налетов на марше, овладение селами и хуторами с атаками… Наш полк в составе дивизии продвигался с боями вдоль Хопра, форсировал Дон и наступал по его правому берегу. В одной из станиц нас, группу командиров и бойцов, сфотографировал какой-то бродячий фотограф. Эту донскую фотокарточку я храню, как одну из самых памятных, потому что вскоре после ее получения меня ранило.

Наступление выглядело в целом неимоверно трудным боевым походом. Шли все время пешком, вначале по снежным проселочным дорогам, преодолевая морозную пургу и обжигающие степные ветры, а после – по весеннему чернозему, по размокшей пашне, по липнувшей к сапогам клейкой грязи. Артиллерия и обозы отставали. Все время вели усиленную разведку предстоящих маршрутов. При налетах казачьей конницы спасались дружным залповым огнем. Когда в конной лаве в один момент падала или дыбилась часть лошадей, строй рушился. Несколько метких залпов из сотни винтовок вполне заменяли пулемет. В занятых селениях мы не всегда находили еду и добрый прием. Люди страшно уставали, не высыпались, сутками не могли обогреться и обсушиться после дождя в помещениях. Одежда и обувь порвались. Среди населения свирепствовал тиф. Появились тифозные больные и в полку. Много было жертв, много было выкопано могил в донской земле. Но мы все-таки шли и шли вперед.

Случались события, которые жутко выглядели даже на войне. На одном из переходов хозчасть полка сбилась с пути и попала в хутор, занятый красновцами. Прискакал посыльный от штаба с приказом повернуть роту на выручку попавшим в беду. Мы бросились к хутору бегом, но было уже слишком поздно. Казачий отряд успел скрыться, а на хуторской площади мы нашли около пятидесяти трупов убитых, изрубленных шашками красноармейцев. Надо ли говорить, какой ненавистью к белогвардейцам кипели наши сердца, когда мы хоронили павших товарищей в большую братскую могилу? Гневные солдатские слезы у этой могилы стоили потом жизни многим врагам!

Оглядываясь сегодня на полстолетия назад, могу сказать, что воевали бойцы молодой Красной Армии доблестно, себя не жалели. По-видимому, жил в частях какой-то задорный, не поддающийся унынию и тяготам войны моральный дух. Громкая слава на нашем фронте шла о дерзкой храбрости бойцов и командиров из дивизии В. И. Киквидзе. Много разговоров в ротах было о бесстрашии коммунистов. Сидит, бывало, красноармеец у костра, рассуждает: