Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

Все дело в том, что каждый правитель хочет стать «суверенным», но готов поднять штык на того, кто хочет выйти из-под его власти; тогда сразу вспоминает о «целостности территории», а вот разрушить другую целостность ради власти он всей душой готов».

Ну, кто ж это опубликует? Не опубликовали.

Писал я большей частью по вечерам, а днем, кроме хозяйственных забот, появилось у меня занятие, о приобщении к которому, я мечтал, устраиваясь работать на Волге.

Поскольку база отдыха стоит на реке, то многие отдыхающие, и довольно успешно, ловили рыбу. Я не рыбак, но соблазн был велик, и я соорудил нечто вроде удочки с несколькими крючками.

Стоял теплый весенний день. Я поднял валявшийся на земле у старой лодки кусок рубероида, и под ним оказалось несколько прекрасных дождевых червей. Черви грелись под рубероидом и наслаждались жизнью. Они радовались, что так прекрасен мир, что так тепло и сыро. Исчезновение рубероида привело их в ужас, и они моментально стали уходить в свои норки, а я, как хищник, стал безжалостно хватать их за туловища и тянуть из земли. Силы были неравные, не смотря на весь ужас, они не могли вырваться их моих цепких лап, и часть этих рубиновых красавцев я бросил в банку, в которой была горсть земли, чтобы они не сразу скончались. О том, что они будут в этот смертный час чувствовать, я не думал. Они были мною приговорены к мучительной смерти.

Они извивались, испытывая нестерпимую боль, когда в их здоровое тело медленно вонзалось кривое стальное острие рыболовного крючка с бородкой, разрывающей здоровую ткань. Была надежда, что какая-нибудь рыбешка соблазнится такой вкуснятиной.

Забросив удочку и привязав ее к корню дерева, которое подмывалось водой, я пошел дочитывать статью в «Московских новостях» о том, что и по отношению к убийцам, т.е. тем, кто злонамеренно лишает права на жизнь других, надо соблюдать права человека.

Утром я вытащил свою рыболовную снасть. На крючке был ерш, заглотнувший его полностью, и стоило больших трудов вытащить этот крючок из его маленького рта. От боли у ерша глаза стали сиреневыми и, казалось, вылезут из глазниц, он весь покрылся потом, а рядом стояла кошка, надеясь, что такую добычу я уступлю ей.

Первое время, кроме этого ерша, ничего у меня не получалось, а потом нашлись учителя. Мне показали, как устроены снасти для ловли «на кольцо», как ставить лодку на быстром течении, какая должна быть приманка и наживка. Моя жизнь украсилась увлекательнейшим занятием.

Собравшись на рыбалку и всё с вечера приготовив, я вставал с началом рассвета около четырёх утра. Река, гладкая, как стекло, на вид неподвижная, на самом деле мчит могучим потоком, который замечаешь, когда ставишь лодку на два якоря поперек течения. Якорные веревки натягиваются, и немного жутко становится, когда понимаешь, что, вывалившись из лодки, будешь от нее унесен и никакими силами вплавь течения не преодолеешь. Вот опустил снасти и ждешь. Иногда долго ждешь, но захватывающе волнение и удовольствие, когда «кивок» удочки задрожал, и ты начинаешь вытягивать леску из воды, и чувствуешь сопротивление, и понимаешь, что крючок не пуст. А иногда бывает, что и не один лещ, или подлещик, или сорожка попались, а больше. Осторожно подводишь к лодке несчастную рыбку, поддеваешь ее совком и, сняв с крючка, обрекаешь на смерть от удушья.

А вскоре я освоил и зимнюю рыбалку.

Наш капитан вельбота, на котором под парусами мы ходили по Волге до Ростова-на-Дону, Михаил Оборин, научивший меня управлять парусным судном, второй раз в жизни стал моим учителем. Он работал на соседней базе, куда я его пригласил, когда там освободилось место.

Солнечным зимним днем, мы встретились с ним на льду. Он ловил ершей для приманки при ловле налимов.

– Эдуард, ты почему не рыбачишь?

– У меня ничего нет, да и не знаю что нужно.

– На бур, пробури вон там лунку, – я пробурил.

– На удочку, вот мотыли, насаживай мотыля, лови ершей.

Извивалось от боли тоненькое тело мотылей, когда я всаживал в это тело острый крючок. Извивались они в воде, и ерши не могли отказаться от такого пиршества, но как только они начинали пробовать вкус этого угощения, я, зацепив ерша крючком за губу, выдергивал его из лунки и бросал в ведро.

Попав в ведро с водой, они не знали, что впереди их ждет ужасная участь.

Я наловил пять ершей. Михаил дал мне пять жерлиц с большими тройниками. Со стальным тройником, всаженным в спину, бедный ерш опускался на дно – на съедение налимом. На следующее дежурство одного из ершей налим проглотил. Остальных ершей я оставил или на съедение, или на мучительную смерть.