Феликс Юсупов - Князь Феликс Юсупов. Мемуары

Племянницу она приняла, еще лежа в постели. Смерила взглядом и сказала с отвращением:

– Ежели кто гермафродит, пусть к людям не суется. Пошла прочь, и чтоб больше я тебя не видела!

Бедняга племянница ушла несолоно хлебавши. Некоторое время тетушка ее лежала в задумчивости. Потом заговорила.

– Слышь, светлость, – сказала она, – будь добр, пошей для уродины платья у себя в «Ирфе»: три дневных, три вечерних, и мантильки в пандан. Посмотрим, что получится.

На другой день я привез Валери на улицу Дюфо. Можно представить: впечатление она произвела. Пока все, разиня рты, смотрели на нее, она выбрала фасоны, и заказ отправлен был в мастерскую.

Биби лихорадочно дожидалась племянницына преображения. Не терпелось ей устроить семейный ужин и помирить Валери с другими ее дядьями и тетками, также давно уж порвавшими с мужеподобной родственницей.

В назначенный день Биби расположилась у себя в гостиной в окружении всей родни против двери, откуда племянница ожидалась. А, когда вошла ожидаемая, все вскрикнули от ужаса: в мужском платье Валери еще могла сойти за женщину, но в женском она была совершенный мужчина!

Биби закрыла лицо руками и сказала глухим от гнева голосом: «Мать твою!.. Верните ей штаны!». Бедняжка ушла, покрытая позором. С ужином ей решительно не везло.

С тех пор как матушка поселилась у нас в Булони, ангел мира, казалось, воцарился у нас. Но, верно, наскучили мы ему скоро, и он улетел.

Некий князь Юрий Козловский объявил мне о себе совершенно оскорбительным письмом. Двумя годами ранее совершив своей книгой одну подлость, писал он, совершил я и другую, в недавнем номере «Детектива» обвинив государей наших в желании заключить сепаратный мир! А ведь клевета сия опровергнута даже таким предвзятым и злобным сборищем, как следственная комиссия Керенского!

Я попросил купить мне этот номер. До сих пор и не ведал я, что существует такая газета. Действительно в ней была помещена гнуснейшая статья о частной жизни императорской семьи за подписью князя Юсупова.

Новый поклеп и, возможно, новый суд.

В отсутствие мэтра де Моро-Джаффери я обратился к адвокату Шарлю-Эмилю Ришу. Мэтр Риш был знаком нам и нами уважаем как человек и юрист. Стараниями его тотчас направили протест главному редактору «Детектива» и дважды прислали с предупреждением судебного исполнителя. После чего сей «Детектив» соизволил напечатать опровержение, добавив извиненье за опоздание. Остальные газеты, из профессиональной солидарности доселе молчавшие, разразились опровержением также.

Редакция «Детектива» объясняла, что получила информацию от агентства «Опера-Мунди-Пресс», которое за подлинность ее ручалась. Со своей стороны, «Опера-Мунди» валило вину на венскую газету «Нойес Винер Тагеблатт», а та уверяла, что во всем виноват репортер ее, некий еврей Тасин. Путем бесконечной переписки удалось наконец добиться письма от Тасина, в котором признал он, что статья – его собственная выдумка. И, тем не менее, Козловский, хоть и знал подноготную аферы, все же купил и разослал несколько номеров пресловутого «Детектива», приложив к каждому копию своего письма ко мне, в разные гражданские и военные круги русской эмиграции. Судите, каково было впечатление. Председатель «Высшего монархического совета» Александр Крупенский, знавший, как и Козловский, все дело, поручил члену совета графу Гендрикову напечатать в газете монархической партии «Двуглавый орел» статью против меня злее даже, чем письмо Козловского. Статья была зачитана на их партийном собрании и единодушно одобрена сим ареопагом. Никто и пикнуть не посмел против, даже давнишний друг, с которым дружил я тридцать лет, также член совета. Глубоко меня удручила трусость его.

Теперь я вчинил иск главному редактору «Орла» г-ну Вигуре, Крупенскому и автору статьи.

Монархисты выслали ко мне парламентером друга-предателя. Но визит его ничего не изменил. Суд состоялся, я выиграл.

Матушка была оскорблена статьей не менее моего. Она позвала к себе Крупенского и, когда тот явился, сказала ему, не подав руки и не предложив сесть: «Я пригласила вас, господин председатель, с тем, чтобы сообщить вам, что я выхожу из монархической партии и надеюсь никогда более вас не встречать».

Посетитель убрался с позором.

Мой шурин Никита, жена его и еще несколько человек последовали матушкиному примеру и также вышли из партии. Вскоре «Двуглавый орел» прекратил свое существование.

1931 год был для меня годом огромной утраты. Дорогая моя подруга Анна Павлова, величайшая балерина, изяществом и талантом покорившая мир, 29 января умерла в Брюсселе от пневмонии. Было ей 49 лет. Она навсегда останется самым волнующим и поэтическим воспоминанием молодости моей.