Виктор Королев - По следам Пушкина

Не прошло и месяца, как Бетховен пишет своему другу: «Перемена, происшедшая во мне теперь, вызвана милой чудесной девушкой, которая любит меня и любима мною». Много лет спустя, в 1823 году, Бетховен, тогда уже глухой и общавшийся с помощью «разговорных тетрадей», откровенно признается: «Я был очень любим ею и более чем кто-либо был ее мужем».

Он дает ей уроки музыки. Платы с юной графини не берет, а она, в свою очередь, дарит ему дюжину рубашек, которые сама сшила. Именно ей, Джульетте Гвиччарди, Бетховен посвящает свою сонату квази-фэнтази до-диез минор, которую сегодня весь мир знает как «Лунную». Он переполнен любовью и мечтой о браке. Но ему снова отказывают – явный мезальянс – и тут же выдают дочь замуж.

Бетховен мучительно переживает отказ. При помощи семьи он мечтал зацепиться за жизнь и стать хоть немножечко похожим на всех. «Итак, я опять должен искать точку опоры в самом себе, извне для меня ничего нет, – пишет он друзьям. – Нет, ничего, кроме ран, не давала мне любовь и подобные ей чувства. Для тебя, бедный Бетховен, нет внешнего счастья, ты должен все сам создавать, и только в твоем идеальном мире найдешь ты радость».

К сорока годам Людвиг потерял веру в то, что когда-нибудь обретет подругу жизни. Его все сильнее одолевает глухота. Глупо, считает он, с таким физическим недостатком искать взаимности. Композитор все больше замыкается в себе, становится угрюмым и молчаливым. Некоторым людям он кажется злым, черствым и заносчивым. Его истерзанная страданиями душа пуста – «без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви», говоря словами великого Пушкина.

Кстати, про Пушкина и Бетховена есть такой невзрачный анекдот. Александр Сергеевич решил приехать к композитору в Вену и узнать, кто из них двоих гениальнее. Стучал-стучал у дверей Бетховена – никто не открывает. «Либо дома нет, либо спит», – решил Пушкин, обиделся и уехал прочь.

…В большом сердце гения музыки не осталось ничего, кроме отчаянья. А еще – гулкой тишины. Еще чуть-чуть – и мрак отчаяния целиком поглотит его душу. Он кричит: «Боже, помоги мне! Ты видишь, я покинут всеми, потому что избегаю зла. Только любовь в состоянии осчастливить мою жизнь. Боже, дай мне, наконец, найти ту, которая дозволила бы мне назвать себя своею! Приди, любовь!»

Именно в это время он пишет цикл романсов «Отсутствующей возлюбленной» («An die ferne Geliebte»). Сравните: романсы «Отсутствующей возлюбленной» и письмо «Бессмертной возлюбленной». Для меня лично нет сомнений, что именно здесь кроется самая великая загадка этого гения музыки!

Когда в 1815 году умер его брат, оставив сына без отца и матери, Бетховен забрал к себе племянника (он, а не его братья со своими благополуч ными семьями!). Тогда-то и поползли слухи, что композитор был тайно влюблен в покойную жену своего брата, и Карл – вовсе не племянник, а их совместный ребенок. Слухи всегда преследовали его. Как и любого гения, сила и высота которого недоступна для понимания обычными людьми.

1815-й год для него вообще особенным в его судьбе. Это заметно и по творчеству. А самое главное – в тот год он окончательно оглох. И, возможно, его переживания спровоцировали болезнь. Но вот странный закон творчества: чем более Людвиг был одинок, тем глубже и прекраснее становилась его музыка. Так и кажется, что свои душевные и сердечные страдания он каким-то таинственным способом переплавлял в музыкальные шедевры.

Но так никто из исследователей биографов и не знает, кто всю жизнь вдохновлял его, какая из женщин была музой, «бессмертной возлюбленной» Бетховена. А сам он не захотел никого допустить к главной тайне своего большого сердца.

Бетховен, по его собственным признаниям, не оставлял незаписанной ни одной музыкальной мысли, приходившей ему в голову, и старался не разлучаться с нотной тетрадью. Множество строк и страниц в его нотных тетрадях сплошь зачеркнуто размашистыми зигзагами пера. Параллельные варианты одних и тех же музыкальных отрезков все время обгоняют друг друга, словно находясь в непрерывном соревновании. Поправки и варианты нагромождались друг на друга, возникали по два и более «слоя» записи. Великий писатель и биограф композитора Ромен Роллан даже утверждал, что «вникать в рукописи Бетховена полезно не только музыкантам, но и психологам».

Я не графолог, но подпись его меня немало удивила. Она у Бетховена какая-то двухэтажная. Огромная косая палка – то ли начало буквы «L», то ли «T» – спускается вниз, объединяя собой сразу несколько букв второй строки. Не мудрено, что биографы не смогли разглядеть, кому именно посвящена его маленькая пьеса багатель ля-минор – «К Луизе» или «К Терезе»…