Валентин Жуков - Узники Ладемюле, или 597 дней неволи

В суровую зиму 1942 года тяжело было русским военнопленным. У них не было верхней одежды, обуви и крыши над головой. Они не получали никакой пищи. Сердобольные крестьянки из ближайших деревень приносили из своих скудных запасов, кто что мог – хлеб, вареную картошку, хлебные сухари и т. д. Нечеловеческие условия, голод, холод, отсутствие элементарной медицинской помощи заставляли узников совершать побеги, что было связано с огромным риском. Часто доведенные до отчаяния, они бросались на колючую проволоку, которой был обнесен лагерь, и здесь находили свою смерть. Те же, кому удавалось бежать из этого проклятого места, находили себе приют в ближайших деревнях, где, собравшись в группы, создавали партизанские отряды.

Хорошо помню, как однажды весной, а вернее 2 мая 1942 года, партизанский отряд под командованием Ивана Ивановича Грачева вошел в нашу деревню. Из вооружения у партизан были винтовки русского образца и немецкие автоматы. У некоторых были ручные, гранаты ручные пулеметы Дегтярева. Они окопались на окраине деревенского кладбища в ожидании немцев, размещались в соседней деревне Красники. Оттуда из воинской части отправились двое солдат – один нес за плечами армейский термос для сбора молока, второй – бельевую корзину для сбора трофейных яиц. Все трое направились для добычи трофеев прямо к нашей деревне. Подпустив их на расстояние выстрела, партизаны уложили их из ручного пулемета. Они упали в глубокую колею, проделанную в мягкой болотистой почве колесами трайлера. Партизаны сняли с них форму, забрали автоматы и в срочном порядке отбыли в деревню Будка, где располагался штаб и отряд партизан. Выстрелы из пулемета были отчетливо слышны в гарнизоне, и командование, будучи уверенными, что партизаны находятся в деревне, решило отправить автоматчиков для расправы с ними. По правилам военной тактики 60 солдат быстро окружили деревню, но, зайдя в нее, партизан не обнаружили. Все население села было собрано на центральной улице, а это были старики, женщины и подростки. Немцы расстреливали мужчин. Среди них был инвалид – деревенский портной, взявший на себя добровольно обязанность отправлять церковную службу. Солдат выпустил очередь из автомата прямо ему в лицо, и он упал, а потом поднялся на колени и перекрестился (по словам очевидца), и тут его настигла вторая очередь. Был среди мужчин и поступивший к немцам на службу полицейским Макар Иванов, дочь которого была моей одноклассницей. Она пыталась уговорить немецкого солдата не стрелять в ее отца: «Он ваш. Он полицай!» Но немец был неумолим и, оттолкнув ее стволом автомата, выстрелил в упор, воскликнув: «Найн полицай! Партизан! Бандит!» В этот день пали жертвой девять жителей деревни, ни в чем не повинных людей. Над опустевшими деревенскими хатами стоял плач, проклятия зверям в человеческом облике. Чтобы по христианскому обычаю похоронить убитых, нужно было заготовить гробы, а мужчин в селе не осталось, и их предали земле завернутыми в простыни и холстину. Некоторых похоронили в могилах родственников.

В связи с участившимися случаями насильственного угона юношей 15–18 лет для работы в Германии, я скрывался в лесном хуторе. За все время оккупации немцы не заходили туда ни разу, боясь встречи с партизанами. Там было всего несколько хат, в одной из которых меня приютила тетя Фекла, муж ее пропал без вести в Первую мировую войну.

В большой комнате нашего дома на южной стене висели нарисованные братом Николаем на простой фанере (холста в доме не было) еще перед войной портреты Некрасова и Пушкина. Они были прострелены автоматными очередями. Видимо, немцы приняли их за государственных деятелей.

Матери и сестре я решительно заявил: «Я ни минуты не останусь дома! Ухожу в партизаны!»

Штаб партизанского отряда находился в деревне Будка, в трех километрах от нашей. Я надел отцовские сапоги, которые оказались мне впору, простился со своими родичами и направился в штаб, находившийся в центре деревни в одном из лучших домов, покинутом жителями. Поднимаясь на высокое крыльцо, на противоположной стороне улицы я увидел свою одноклассницу Веру Горбачеву, школьную подругу, которую я называл Бенки Течер, именем героини книги Марка Твена «Приключения Тома Сойера». Тома Сойера, конечно же, изображал я.

Вера окликнула меня: «Валентин! Ты куда?» – «Иду записываться в отряд», – с гордостью ответил я. Войдя в комнату, я увидел мужчину лет тридцати пяти в гимнастерке с широким командирским ремнем. Мужчина на мое приветствие спросил: «Что, юноша, ты хочешь в отряд? Но, чтобы стать партизаном, надо иметь, по крайней мере, винтовку и патроны. Новички их находят в “рябиннике”». «Рябинником» в нашей местности называли мелколесье, поросшее преимущественно рябинами, где в прошлом году было сражение наших войск с частями вермахта. На месте боя осталось много винтовок, гранат, запалов к гранатам и масса пулеметных лент, начиненных патронами. Короче говоря, это был арсенал пехотного вооружения под открытым небом.