Валентин Богданов - Исповедь о сыне

Я полностью согласна с этими словами. Автор книги «Исповедь о сыне» действительно берет на себя смелость и ответственность судить и нравственно осуждать те отрицательные явления, с которыми ему пришлось столкнуться в своей жизни и поиске справедливости.

#Он выстрадал это свое мнение, этим он отдает дань сыну, безвременно ушедшему по вине равнодушия тех, кто мог сделать его мишенью для сведения счетов с его отцом. Но это – лишь одна из версий гибели Николая. В книге высказаны и другие предположения. Читатель, если он будет читать книгу внимательно, познакомится с размышлениями отца на эту тему, Проникнет в духовный мир автора, станет заочным другом семьи Богдановых, так как не сочувствовать ей невозможно. Как пишет автор, писатель Аркадий Шулпинов в своём отзыве написал только одну строчку. «Как ты мог написать такую книгу? Её же читать страшно и больно». А мне думается, что как раз такая литература больше всего и нужна читателю: ведь душу многих людей, зачерствевшую в погоне за материальными благами, нужно пробудить, заставить трепетать, тогда люди сделаются добрее и внимательнее друг к другу.

Книгу Валентина Богданова нужно читать медленно и размышлять над ней. Она учит не только любви и доверительным отношениям в семье, но и твердости в поиске правды ради памяти покойного сына, ради справедливости на земле. Эта книга будет полезна как молодым, так и зрелым читателям. Её можно назвать подвигом Отца.

Исповедь о сыне написана горькими слезами всей нашей замордованной жизни, и никому её никогда не смыть, как невозможно истребить саму жизнь на земле.

Эта печальная книга посвящается моим родным, внукам-сиротам, Грише и Ане, светлой и незабвенной памяти их любимого папы и нашего горячо любимого сына и брата, Николая Валентиновича Богданова, безвременно ушедшего из жизни, и мой отцовский ему земной поклон.

Мне никогда в своей жизни не приходилось видеть, как рушатся вечные горы и целые города, превращаясь из-за яростно-взбесившейся стихии в общую могилу для погибших. Как, вздымая ввысь исполинские воды океана, несущаяся вздыбленная волна, набирая гигантскую разрушительную силу, неумолимо сметает и крушит на своём беспощадно-гибельном пути всё, что попадётся. И захваченные врасплох в своей беззащитности люди бесследно гибнут тысячами, не успев порой выдохнуть и предсмертного вопля. Библейский ад, всегда казавшийся нам несбыточным, а то и сказочным, неотвратимо и сокрушительно вползает в нашу жизнь, относительно убаюканную цивилизацией. И всё чаще становится неожиданной и страшной реальностью, от которой, кажется, нет никакого спасения. Откуда и когда грохнет, где тряханёт, сокрушительно навалится на человека неотвратимая беда, никто заранее не знает, и в этом сегодня весь наплывающий ужас нашего будущего в его устрашающей загадочной неизвестности. Не приведи Господи всё это увидеть и испытать самому. К счастью, человеку подобное не дано Божьей милостью – наперёд знать свою судьбу, иначе это было бы для него невообразимой пыткой и потеряло бы всякий смысл в жизни.

Однако подобное этому, а вернее – самое страшное в моей жизни, мне пришлось в полной мере познать, испытать и пережить, и сейчас переживать и страдать до конца своих дней из-за неожиданной и загадочной гибели своего родного сына.

Так случилось, что в летний июльский день, где-то ближе к вечеру, мне неожиданно сообщили страшную весть, что на своей даче скоропостижно

скончался мой старший сын Коля, с которым я четыре часа назад обедал в своём доме, когда он по моей просьбе заехал ко мне по пути на дачу.

Я очень тосковал по нему в последнее время. Как ни странно, но мне почему-то непременно захотелось с ним встретиться именно в тот роковой день. Очень уж не терпелось посмотреть на него и поговорить по душам о его слишком перегруженной работой жизни, которой он вконец был измотан. Поговорить о его кандидатской диссертации, которую он непонятно как сумел написать всего за семь месяцев, и ему осталось только начисто её перепечатать. По отзывам его коллег и научного руководителя, это была, вне всякого сомнения, блестящая работа, написанная, безусловно, человеком талантливым и незаурядным. Даже при беглом прочтении было видно, что её писал человек глубокого ума и невероятной трудоспособности. Он перелопатил очень много необходимой литературы и успел за такой короткий срок почти закончить работу. Невыносимо больно и тяжело читать мне сейчас эту сиротливую диссертацию, которую ему так и не пришлось защитить… Сейчас она для нас, его родственников, – печальный памятник его творческого взлёта в самом цветущем возрасте, мученическая боль его родителей и детишек.