Марк Табб - Как далеко ты сможешь пройти?

Несмотря на то, что мой «выход» оказался не совсем таким, как я воображал, тот факт, что я покинул больницу в вертикальном положении, вселил в меня большие надежды. Для меня это были первые шаги к повороту времени вспять и восстановлению права на прежнюю жизнь. Минуло всего четыре месяца с тех пор, как меня на шоссе переехал грузовик. «Если ты уже можешь ходить на костылях, то подумай, чего ты сможешь добиться через пару лет», – сказал я себе.

Желание вернуть прежнюю жизнь было не единственной моей движущей силой. Я ненавидел жизнь в инвалидной коляске. Я ненавидел то, как люди смотрели на меня в ней. Я ненавидел то, что был ниже всех остальных. Я ненавидел необходимость полагаться на других людей в тех вещах, которых не мог сделать сам в этой проклятой коляске. Сказать по правде, я не хотел иметь к ней никакого отношения. Чем скорее я смогу из нее выбраться и встать на ноги, тем счастливее стану.

Те, кому никогда не приходилось жить в инвалидной коляске, даже представить не могут, каково это – вдруг превратиться из здорового, сильного атлета в оставшуюся от вас оболочку, толкающую колеса своей коляски руками. Где бы я ни появился, везде привлекал к себе внимание окружающих. Я знал, что они обо мне думали. Я сам думал то же самое. Я замечал их жалостливые взгляды. Я мог слышать, как их мозг посылал на кончики языков неизбежный, невысказанный вопрос: «Хотелось бы знать, что с тобой случилось?» Люди делают это неосознанно. Это рефлекторная реакция. Молодой, здоровый во всех остальных отношениях молодой мужчина в инвалидной коляске олицетворяет трагедию. Не знаю, что было хуже: вопросительные, пристальные взгляды или печальные выражения лиц, исполненные жалости и сострадания.

Кроме того, я ненавидел новое клеймо, которое поставили на меня, словно татуировку, посреди лба. Формально я теперь считался физически недееспособным. Недееспособный. Каждый звук этого слова вызывал у меня отвращение. Употребляя применительно к человеку частицу «не», вы показываете, что смотрите на него неуважительно или свысока. «Не» указывает на отсутствие или потерю способности что-то делать или кем-то быть. С точки зрения общества, все это, и не только это, воплощалось теперь во мне. Мой переход в категорию недееспособных был необратимым. Сама эта мысль была мне глубоко отвратительна. Навешивая на человека ярлык недееспособного, общество ясно дает понять: «Ты ни на что не способен, поэтому не представляешь для нас такой ценности, как другие. Свали с дороги!» Раньше я всегда считал, что в жизни нет ограничений, а есть только возможности, но теперь на меня поставили клеймо человека, у которого нет ничего, кроме ограничений. Я всегда гордился своими скоростными качествами и маневренностью на футбольном поле, своим стремлением быть здоровым и сильным. Многие недееспособные люди могут лишь мечтать о таких вещах.

Инвалидная коляска являлась воплощением недееспособности. Единственный способ избавиться от этого клейма, на мой взгляд, заключался в том, чтобы восстановить способность пользоваться ногами и навсегда распрощаться с проклятой коляской. Именно это я и вознамерился сделать. Каждое утро на протяжении двух лет отец возил меня в расположенный недалеко от нашего дома гидротерапевтический бассейн, где я исправно нарезал круг за кругом. Следующим в распорядке дня стоял местный спортзал, владельцем которого был Рон Оуксли – мой друг по Penrith Panthers, который работал в команде тренером. После напряженной тренировки в спортзале Рона я возвращался домой, чтобы пообедать и подремать. Вторая половина дня тоже была посвящена тренировкам. Мой друг Джон Янг помог мне собрать в гараже самодельный тренажерный комплекс. Он сварил автогеном необходимое оборудование и даже написал для меня несколько тренировочных программ. Почти каждый день Джон приходил вечером после работы, и мы вдвоем соревновались, примерно так же, как в свое время с Колином.

Тренировки давали результат, но не совсем тот, на который я надеялся. Процесс восстановления способности пользоваться ногами шел крайне медленно, если вообще шел. Я пробовал игнорировать этот факт, направляя еще больше сил на проработку верхней половины тела. Вскоре я восстановил массу тела, отнятую у меня четырьмя месяцами в больнице. Благодаря возросшей силе верхней половины тела мне стало легче управляться с костылями «канадками» – легче, но все еще очень трудно. День за днем я закреплял их скотчем на предплечьях и выбирался из дома, пробуя ходить. Не сосчитать, сколько раз я проходил из одного конца улицы в другой, обливаясь потом от невероятных усилий. Мои ноги работали не лучше, чем в день выписки из больницы. Когда я ковылял на костылях, левая нога поддерживала небольшую часть веса, в то время как правая по-прежнему волочилась позади. Тем не менее я заставлял себя использовать их как можно больше.