Рожер де Дама - Записки графа Рожера Дама

Императрица работала со своими министрами с 6-ти часов утра до полудня и первым входил к ней министр полиции. Через него она узнавала все малейшие подробности жизни своей столицы, которые не были бы ей виднее, если бы дома были прозрачны. Никогда не забуду, как я однажды, стоя у окна, в нижнем этаже, смотрел, как проходили 2 гвардейских батальона, отправлявшихся в Финляндию; никого, кроме моих людей, не могло тогда быть в моей комнате и, любуясь красотой этих двух батальонов, я невольно сказал: «Если бы шведский король увидел это войско, я думаю он заключил бы мир». Я ни к кому не обращал этих слов, так как считал, что я был один. Два дня спустя, когда я явился на поклон к Императрице, она нагнулась и сказала мне на ухо: «Итак, вы думаете, что если бы шведский король осмотрел мою гвардию, он заключил бы мир?» И она засмеялась. Я уверял ее, что помню, что такая правдивая мысль была у меня, но что я не думал, что произнес ее, разве только подумал вслух. Она продолжала улыбаться и переменила разговор. Этот случай послужил мне уроком внимательно следить в будущем за тем, что буду говорить.

Лица, занимавшие в то время высокие посты, свидетельствовали сами, насколько Императрица рассчитывает сама на себя, управляя их работами и приводя в порядок их решения.

Вице-канцлер граф Остерман [65] Иван Андреевич (1725–1811). Екатерина назначила его частным секретарем, сенатором и с 1775 г. вице-канцлером. Он считался исключительно посредственным. не имел иной власти, кроме той, что давало ему его место.

Граф Безбородко [66] Александр Андреевич (1742–1799). Его влияние на дипломатию было велико, в особенности в период, который отделяет время власти Панина от времени власти Зубова. служивший под его начальством в департаменте иностранных дел, был рутинером, умным и точным исполнителем приказаний Императрицы, некогда секретарем одного генерала армии, привычный к работе, без всякой инициативы.

Князь Вяземский [67] Александр Алексеевич Вяземский (1727–1793) с 1764 г. генеральный прокурор. Екатерина писала о нём, что он «завирается буквально с 2-х летнего возраста» (Гримму, 22-го окт. 1794 г.) , главный прокурор департамента финансов, считался в своей должности более чем посредственностью.

Граф Николай Салтыков, военный министр и в то же время гувернер молодых великих князей, скорее подходил ко второй своей должности [68] Довольно странно, так как Салтыков был одним из фаворитов Екатерины. , чем к первой, в дела которой он мало вмешивался.

Сенат, робкий наблюдатель, лишь записывающий волю Императрицы, при основании призванный для представительства, когда Государь удаляется от законодательства, записывал втихомолку то, что Императрица благоволила диктовать ему, и подписал бы свой собственный роспуск, если бы она это приказала.

Флот, разделенный на два департамента, Балтийский и Черноморский, имел двух начальников: в одном — Великий князь, в другом — князь Потемкин, вполне независимые один от другого. Великий князь следовал старому регламенту Петра I, а князь Потемкин ежедневно составлял что-нибудь новое.

Несмотря на отсутствие помощи вследствие недаровитости её деятелей, гений Императрицы вместе с усидчивостью и прилежанием удовлетворял ходу дел, и её великие предначертания ясно отмечали всё, что отличало её царствование в политических движениях Европы.

Несмотря на то, что русские по характеру своему, быть может, более всякой другой европейской нации склонны к интригам, эти интриги до некоторой степени теряли свою силу при дворе, потому что пыл их угасал в присутствии Императрицы, стоявшей выше всех, кто ей служил, существенно не поддававшейся влиянию глухих вероломных происков, свойственных министрам и их подчиненным всех стран: этот бич терял свою мощь и не касался дел высшего порядка, а также и честного имени и участи людей достойных и заслуживавших внимания Императрицы.

Она доказала истину, подтвержденную впоследствии многими примерами, что всякий монарх, с любыми способностями, но сам во всё вникающий и сам исполняющий должность своего премьер-министра, всегда сумеет помешать злоупотреблениям и заблуждениям, сумеет лучше выбирать своих помощников и лучше управлять своим государством, чем министр-временщик, который рассчитывает лишь на возможный срок своего царствования и не заботится о будущем.

Императрица доказала и еще одну истину, а именно, что монархини менее поддаются влиянию своих фаворитов, чем монархи влиянию фавориток, и что влияние первых менее вредно, чем влияние вторых. У Императрицы было их много, и тем не менее ни один из её фаворитов не властвовал над нею в такой мере, в какой метрессы подчинили себе Людовика XIV и Людовика XV.