Александр Ольшанский - Все люди – братья?!

За полгода до его векового юбилея я написал статью о Хикмете для «Парламентской газеты». Ее подготовили к печати, обещали опубликовать. В то время мне попался текст закона о творческих союзах, принятый обеими палатами Федерального собрания, но отвергнутый президентом страны. Настолько никчемный, бездарный и далекий от жизни творческой интеллигенции документ, что я разразился в «Литературной газете» статьей «По заветам Козьмы Пруткова». «Парламентская газета» охотно печатала мои статьи, главный редактор Л. Кравченко говорил мне, что они как раз таких писателей, как я, и стараются поддерживать. Но после статьи в «Литературке» – как отрезало. Наверное, руководству Госдумы не пришлась по нраву смазь, поэтому и поступила команда воздержаться от публикаций моих материалов. Кстати, Госдума с тех пор вот уже полтора десятилетия не может разродиться законом, который бы покончил с позорным бесправием творческой интеллигенции, прежде всего – писателей. Или такого закона нам и не видать, пока в депутатах и комитете по культуре бессменно подвизается С. Говорухин? А Кремль оседлал Путин?

Одним из козлов отпущения стала статья о Хикмете. Прошло несколько месяцев после юбилея, а статья так и не вышла. Звоню первому заместителю главного редактора Леониду Чиркову, который когда-то был и моим замом, которого я держал на должности, пока он не нашел подходящую для себя работу – главным редактором радиостанции «Маяк».

– Знаешь, Андреич, материал какой-то противоречивый. В одном месте ты пишешь, что Хикмет очень любил Литинститут, а в другом – что он ничего не знал об экзаменах в нем, – заюлил Чирков.

– Так было на самом деле. Я не стану переделывать прошлое. Но это что – основная причина для того, чтобы не печатать материал?! – спросил я в лоб и сделал паузу. К тому же они поступили сугубо по-свински – тянули резину, сказали бы вовремя и прямо, что публиковать не будут. У меня появилась бы возможность отдать статью в другое место.

Чирков не соизволил заполнить паузу своим ответом. Тогда я сказал, что ноги моей в «Парламентской газете» больше не будет. Да и она, после того как Кремль устроил аутодафе для непокорного телеканала НТВ, стала тише воды ниже травы. В каждом номере появлялось несколько материалов заместителей руководителей парламентских комитетов, по существу справки, подготовленные помощниками. Сотрудничество с перепуганной газетой, да еще «приватизированной» по отделам группками журналистов, меня не устраивало.

Поэтому пишу о Назыме Хикмете как бы с удвоенным чувством долга – как дань прекрасному и великому человеку и во искупление того, что не опубликовал ничего в дни его столетия.

Кстати, дня рождения как такового у Хикмета не существовало. С необычным обстоятельством в свое время столкнулись в Союзе писателей СССР. У поэта, которого знают во всех уголках земного шара, члена бюро Всемирного Совета Мира, и нет дня рождения?! Он родился в начале 1318 года хиджры и к тому времени, о каком идет речь, по всем данным созрел к полувековому юбилею. Очень долго высчитывали и решили отмечать юбилей 20 января 1952 года – немаловажное значение сыграло то обстоятельство, что зал имени Чайковского в тот день оказался свободным. Эта дата и вошла во все энциклопедии.

А осенью 1961 года студенты Литературного института буквально вырывали друг у друга «Литературку».

Родился в 1902-м не возвращался туда где родился возвращаться не люблю Трех лет от роду в Алеппо состоял внуком паши, девятнадцати лет от роду в Москве студентом Комуниверситета…

Хотя еще продолжалась «оттепель», однако искренность и открытость «Автобиографии» впечатляла. Никто, кроме него, не мог быть таким откровенным:

Испытывал безумную ревность к любимым.

Не испытывал зависти ни к кому даже к Чаплину

Иногда обманывал женщин, никогда – друзей.

Пил но не стал пропойцей.

Нам, закомплексованным с младых ногтей условностями так называемого «социализма» и пресловутого «социалистического реализма», агрессивными предрассудками «руководителей литературного процесса», именно не хватало такой вызывающей и возвышающей нас свободы самовыражения.

И вот Назым в Литинституте. Конференц-зал полон. Встречаем стоя и аплодисментами. К удивлению, он не очень похож на турка – седые волнистые волосы с остатками рыжины, тонкий, с горбинкой нос и огромные голубые глаза. Гордый постанов головы.

Позже я узнал, что голубизну глаз он унаследовал от польского прадеда графа Борженьского, – тот стал пашой и автором первой турецкой грамматики. Еще один прадед – француз, мальчишкой-кадетом поссорился с начальством, выбросился в море, где его подобрали турки. Стал генералом, пашой, представлял падишаха на Берлинском конгрессе 1878 года, где, как известно, председательствующий Бисмарк по сути предал своего учителя и старшего друга российского канцлера Горчакова. Россию вынудили отказаться от многих побед над турками. Конгресс по существу посеял в Европе семена двух мировых войн, а пресловутое Мюнхенское соглашение, в сущности, стало его продолжением. Да и нынешние балканские проблемы берут начало от Берлинского конгресса. Однако Мехмед Али-паша дальновидно выступал за предоставление независимости сербам и черногорцам, за что его растерзала толпа.