Ф. Яворский - Петр III, его дурачества, любовные похождения и кончина

Елизавета же имела особенную склонность к трем принцессам, а именно к Софии-Цербстской, Марии Саксонской и Амалии Прусской, но последние обе сразу заявили, что они уже по той одной причине не могут согласиться на брак с наследником, что не желают менять веры.

В ту же пору писал Фридрих Великий своему петербургскому уполномоченному: «насчет моих сестер известно вам мое мнение — я ни одной из них не отдам в Россию, и меня удивляет, почему государыня не остается при ее выборе цербстской принцессы, которая принадлежит к гольштейнскому роду, т. е. к тому, который, как известно, императрицей очень любим».

Но вот в марте 1743 г. приезжает в северную столицу принц Август Гольштейнский и привозит портрет своей племянницы, 14-ти летней принцессы Софии-Августы-Фридерики Ангальт-Цербстской. Выразительная и красивая физиономия девушки императрице импонирует, да и молодчик наш, великий князь Петр Федорович, смотрит на эти черты с видимым удовольствием.

К тому же принцесса София имела еще и те преимущества, что мать её была урожденная гольштейнская княгиня и сестра герцога Людвига-Эрнста, за которого Елизавета была посватана, но который умер в день бракосочетания. Это последнее напомнило ей её несчастного жениха, вызвало старые воспоминания и говорило таким образом более в пользу выбора Софии, чем прочих претенденток.

Она остановилась на этом выборе и в конце того же года приказала гофмаршалу великого князя, знакомому уже нам Брюммеру, просить в гости в Петербург княгиню цербстскую, а также и дочь её и выслала нм 10 000 рублей дорожных.

Далее напомним при этом, что Фридриху Великому принадлежит несчастная для России мысль рекомендовать эту принцессу в жены наследнику, и когда София к великому удивлению всей Европы появилась в Петербурге, то было это такое же нападение Фридриха на Россию, какое было незадолго до того на Австрию, у которой он отнял Силезию, только с той разве разницей, что в Силезию он посылал солдат, в Россию же серебряные талеры, которыми и подкупил всех, начиная с канцлера и кончая последним лакеем и попом. И было для чего, ведь, как ныне уже достоверно известно, София была его незаконной дочерью, прижитой им из связи с женой князя Христиана-Августа Ангальт-Цербстского, а Фридрих всегда говорил: «я очень люблю детей любви» и заботился о них, как мы видим, и в данном случае вполне по-отцовски, а не только по-царски. Так напр. по свидетельству историка Рульэра и некоторых других, Фикхен (так называлась наша великая Екатерина в своей семье) всё время молодости провела в Берлине, а первые годы зрелости даже при дворе Фридриха.

Итак презренный металл оказал должное влияние, дорога для юной Фикхен была расчищена, — и София-Фридерика в Петербурге.

В начале 1744 года прибыла она с своей матерью в наш возлюбленный Петрополь, а так как двор всего лишь за две недели до того переселился в Москву, то и августейшие гостьи покатили туда же. Это было 9-го февраля, а на следующий день Петр праздновал день своего рождения.

За три версты до города встретил наших высоких особ Сиберс, любовник и камер-юнкер царицы, и последний заверил наших дам, что и государыня и цесаревич с нетерпением ждут дорогих гостей, и считают минуты и секунды, остающиеся до встречи с ними.

Наконец экипажи подкатили ко дворцу. В прихожей Ангальтские принцессы были приветствованы Брюммером и Лестоком, чрез несколько минут появился и Петр и, разумеется, отрекомендовался своей будущей belle-mère невесте самым официальным образом, что вообще лежало в его натуре.

Было уже довольно поздно, но тем не менее Елизавета просила приезжих в свои спальные апартаменты, где долгое время продолжались объятия, всевозможные уверения и обещания. Елизавета с радости просто с ума сходила: подаркам счету не было и, между прочим, вручила она приезжей княгине табакерку, усеянную драгоценнейшими бриллиантами, а также перстень и заметила при этом, будучи тронута до глубины сердца, что так как ей небом не было суждено наслаждаться счастьем стать женой брата княгини, то она «бракосочетается теперь с княгиней, сестрой его», — как это передает нам австрийский посланник.

Разумеется и в раздаче орденов щедрая царица не скупилась и сейчас же по приезде украсила она груда гостей орденом св. Екатерины.

Всё это произвело на Ангальток такое впечатление, что они просто находились в чаду, о чём сообщала счастливая мать и своему возлюбленному супругу в Ангальт и говорила при этом: «наши виды здесь как нельзя желать того лучше», — но и Екатерина заметила в своих мемуарах о тех днях: «Наследник, кажется, очень доволен моим приездом и ко мне весьма предупредителен и внимателен» — и правда, Петр при всей своей неуклюжести сумел себя показать с самой выгодной для него стороны. Вскоре завязалась между нашей молодой парой довольно воодушевленная беседа, дружеское обращение, а далее и построение планов относительно ближайшего будущего.