Светлана Богословская - Капкан для птиц

Прокурор достал из кармана огромный носовой платок и несколько раз протер им лысину, от которой буквально валил пар. Адвокат стал что-то записывать на листке бумаги. Наверное, готовил речь. Мужчина в черном свитере тоже слегка нервничал, хотя и держался очень стойко. Если этот финт не прокатит, значит, придется посидеть в тюрьме. Он хорошо знал законы, в которых всегда можно найти лазейку. Как посадить человека, которого нет в живых?

Первым пришел в себя судья.

— Давайте теперь без протокола, — слегка охрипшим голосом начал он. — Как удалось воскреснуть?

— А я и не умирал, — ответил мужчина.

— А справкой где запаслись? Знали, что пригодится?

— В морге дали. Где такие справки дают? Умер, и дали.

— Так говоришь, что не умирал?

— Значит, воскрес. Вы правы, ваша честь.

Потом в чувство пришел прокурор. Он тоже долго вертел в руках бумажку, нюхал ее, вот-вот попробует на зуб, не дождавшись экспертизы. Бумажка явно была подлинной, не поддельной.

— А кто же вас убил? — спросил прокурор.

— Да пацаны, трое. Я их не знаю. Срок до сих пор тянут на строгаче.

Судья с прокурором переглянулись. Их взгляд означал, что три уголовных дела разом превратились в ложь, чушь и идиотизм. А три пацана из преступников превратились в жертвы. За что срок тянут — непонятно.

— Давайте продолжим, — опять вступил в разговор судья. — Каким же образом вам в морге справку о смерти дали?

— Ваша честь, да каким образом трупу могут в морге справку дать? Вы так спрашиваете, как будто мне ее там прям в руки вручили.

— Извините за некорректный вопрос.

— Я понял, о чем вы хотите меня спросить.

— А… — хотел что-то вставить прокурор.

— Да не мне дали, жене моей дали!

— А она что в морге делала?

«Ну и дебил, жила она там», — хотел ответить мужчина, но, собрав всю свою любезность, чтобы ничем не оскорбить суд, промолчал, а потом сказал:

— Что делала моя жена в морге? Труп мой опознавала.

— А… — протянул прокурор.

Судья понял, что прокурору сегодня очень плохо с утра, вопросы какие-то странные задает, потеет. И он взял инициативу в свои руки.

— А вас в это время не было в морге? — спросил он у подсудимого.

«Вот еще один… Как я тогда мог быть в морге?..» Вслух мужчина только сказал:

— Ваша честь, если бы я тогда был в морге, то сейчас не стоял бы, вернее, не сидел бы перед вами.

«Сам запутался», — подумал он, так как говорил он это все стоя.

— Так, говорите, в морге была ваша жена? — опять заговорил прокурор.

Судья посмотрел на прокурора. Он знал, что тот сейчас опять спросит, что она там делала, и объявил перерыв.

Несмотря на перерыв, зал судебных заседаний не покинул никто, кроме судьи. Он опять заставил себя долго ждать. Видимо, переваривал происходящее. Прокурор долго не выходил из зала, но, поняв, что перерыв затягивается, все же вышел: без него все равно не начнут. Действительно. Кто вопросы интересные будет задавать, и не по одному разу?

Судья пил кофе, курил в своем кабинете. Хорошо, когда все идет как по маслу. Раз, и проскочило. Все правильно, все сошлось. Проблем никаких. Город маленький, сейчас быстро слух пойдет, что покойник ожил, матери малолеток взбаламутятся, жизни никому не дадут.

Судья курил не спеша, смотрел на улицу через решетки на окнах. «А свободен ли я?» — подумал он вдруг. В зал судебных заседаний идти не хотелось. Набравшись мужества, судья надел на себя мантию и, зачем-то прочитав «Отче наш», направился в зал судебных заседаний.

«Встать, суд идет!» — как всегда, уверенно произнес он. Все присутствующие дружно подчинились. «Можно сесть». Все дружно сели.

— Продолжаем судебное следствие, давайте без протокола, — сказал судья.

— Не возражаю, — ответил прокурор.

— Не возражаю, — это уже адвокат.

«А зачем нам протокол?» — подумал мужчина в черном свитере.

— На чем мы остановились? — спросил судья.

— На жене. Что она делала в морге? — опять сунулся со своим вопросом прокурор.

Судья строго посмотрел на него.

«Это будет длиться вечность. Срок отсижу в этом суде», — подумал подсудимый и в очередной раз мобилизовал свою любезность:

— Ваша честь! Я готов все рассказать суду и прошу зафиксировать мое чистосердечное признание. Моя жена опознавала мой труп.

— Это мы уже слышали, — сказал прокурор, — не нужно повторяться.

— С вашего позволения, я продолжу. Жили мы с женой плохо. Я гулял. Часто не ночевал дома. Мы были на грани развода. Я тогда сильно пил и по пьяни залетел в тюрьму на семь лет. Жене моей ничего не сообщили. Я тоже ей не писал все эти годы: не думал, что она меня искать начнет. А она заявление в милицию написала о моей пропаже. Начали искать по моргам и больницам, ну и нашли труп мужчины, в котором она меня и опознала. Похоронила честь по чести. Оплакала, — все как положено, хороший, говорит, был муж. А потом замуж вышла за другого. Но справку о моей смерти сохранила. Ребенок сиротой был признан, а она — вдовой. Деток еще нарожала. Мужик хороший ей попался. Я пришел, она беременная была. Открывает дверь, а я вот он! В обморок упала, еле успел ее поймать, а то бы ребенка лишилась. Плачет, кричит, прощения у меня просит: «Прости, что замуж вышла. Я ведь не знала, что ты живой», — и справку о смерти мне тычет. «Прости, что живой!» — Повернулся и ушел из дома, но справку о смерти с собой забрал.