Константин Писаренко: Елизавета Петровна. Наследница петровских времен

Семевский, к сожалению, питал слабость к варианту о предательстве великого человека любимой женщиной, почему источники проанализировал с явным предубеждением, подгоняя их свидетельства под нужный стандарт. В итоге чрезвычайно важная информация Берхгольца удостоилась поверхностного комментария: императрица сумела оправдаться в глазах Петра, который чуть ли не на радостях пожелал обручить дочь с немецким принцем в день святой великомученицы Екатерины. И это менее чем через сутки после ареста Монса. За что же тогда казнили камергера? Неужели за взятки?!

Между тем именно сообщение Берхгольца позволяет проникнуть в трагическую тайну семьи Романовых. Не измена царицы привела на плаху Виллима Ивановича, а ухаживания, если не хуже, красавца-придворного за старшей дочерью царя. Потому и устроил Петр Великий 9 (20) ноября у себя во дворце не семейный скандал, а совещание с женой о том, как быть дальше с Анной Петровной. Ей грозило бесчестье. Оттого виновника отправили на эшафот так скоро. Однако казнь – полумера, ибо, во-первых, ее предстояло как-то серьезно обосновать в глазах подданных, во-вторых, запятнавшую себя девушку надлежало выдать немедленно замуж. А подходящий для цесаревны жених в Санкт-Петербурге проживал единственный – Карл-Фридрих Голштейн-Готторпский. И он, увы, не являлся идеальной партией для Романовых.

В общем, ошеломленный ужасной новостью Петр Великий не видел спасительного выхода из образовавшегося тупика. И какой же приятный сюрприз царя ожидал. Екатерина порекомендовала наилучшее средство улаживания проблемы. Герцога с дочкой обвенчать, но с условием, что они возьмут на себя обязательство одного из сыновей привезти в Россию в качестве «сукцессора», то есть престолонаследника. Кроме того, Анна должна официально отречься от любых претензий «на корону и империум Всероссийский». А подлинным мотивом расправы с Монсом пусть будет адюльтер камергера с ней, императрицей, а не с цесаревной. Эту сплетню публика «проглотит» с удовольствием и не предпримет поиски иной правды. Зато репутация Анны Петровны останется незапятнанной.

Можно понять удивление государя. Ведь Екатерина ни мудростью, ни остротой ума никогда не славилась. Откуда же в таком случае на жену снизошло столь счастливое озарение? Петр, похоже, ответа на сей вопрос не нашел или не успел найти. А мы попробуем. Секрет Анны Петровны за пределы семьи не просочился. Иначе бы источники не преминули обмолвиться о подозрениях на этот счет. Источники, однако, молчат, а словоохотливый мемуарист Г.-Ф. Бассевич, хорошо знакомый с обеими цесаревнами, поведал потомкам исключительно о прегрешениях императрицы. Рассказанный им анекдот о разбитом вдребезги зеркале и угрозе императора превратить супругу «в прежнее ничтожество» ныне очень популярен в исторической литературе. Следовательно, отличился кто-то из Романовых. Методом исключения обнаруживаем героя – цесаревна Елизавета Петровна. Анна на собственном отречении от прав на российский скипетр не настаивала бы. Ну а прочие отпрыски – две Натальи, один Петр – совсем еще малы.

По-видимому, события развивались так. Весть об аресте Монса крайне перепугала старшую цесаревну. Боясь неминуемого отцовского гнева, она призналась во всем младшей сестре. И та в течение ночи попыталась разрешить трудную головоломку, удовлетворив по возможности всех – и сестру, и батюшку, и «общественное мнение», и, разумеется, себя. К утру Елизавета оптимальную комбинацию рассчитала. Анна со всем согласилась. Второй с ней ознакомилась мать, которая при исполнении задуманного пострадала бы больше других. Тем не менее царица план одобрила и взялась от своего имени представить императору. Императору, как мы знаем, замысел весьма понравился. Впрочем, одну поправку в программу действий Петр внес: запретил Остерману сразу называть герцогу имя суженой.

Только когда страсти и шум вокруг дела Монса немного улеглись, 22 ноября (3 декабря) 1724 г. Карла-Фридриха тот же Остерман оповестил, на ком придется жениться – на Анне Петровне. Обручение, как и наметил тесть, состоялось 24 ноября (5 декабря) 1724 г. Тем же вечером Анна Петровна подписала брачный контракт, по секретному артикулу которого отреклась от притязаний на российский престол и поклялась по вызову из России прислать кого-либо из сыновей для провозглашения «сукцессором».

Таким нечаянным образом в ноябре 1724 г. Елизавета вдруг почти вплотную приблизилась к титулу престолонаследника. Опережал принцессу единственно внук императора великий князь Петр Алексеевич. Опережал теоретически, ибо отец намерений отдать ему трон не имел. За отрока хлопотала родовитая знать во главе с братьями Голицыными. А еще мальчишке сочувствовал простой народ, чтивший традиции, согласно которым царский венец полагалось принять следующему мужчине в роде, каковым и был девятилетний Петр. Обойти соперника Елизавета могла, опираясь на закон 1722 г. Требовалось заручиться поддержкой императора и подписать официальный указ. Между тем Петр I не торопился с выбором, надеясь на рождение второго внука, любимого. Так что при желании младшей цесаревне ничто не мешало попробовать переубедить отца, на что, правда, понадобилось бы какое-то время. А вот его-то как раз и не оказалось [4] Берхгольц Ф.-В. Дневник камер-юнкера; Бассевич Г.-Ф. Записки // Юность державы. М., 2000. С. 230, 258–262, 426; Сб. РИО. СПб., 1886. Т. 52. С. 343–349; Мартенс Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами. СПб., 1880. Т. 5. С. 213–239. .