Виктор Кротов - Навстречу своему лучу. Воспоминания и мысли

Верхний, мальчишеский ряд, уже настолько близок к портретам классиков, что тени от наших голов слегка их притушёвывают. Впрочем, классики не пропадут.

Нет уже записного весельчака Серёжи Петрова, я ещё расскажу о нём. Валера Тихомиров, после школы исчезнувший с нашего горизонта навсегда. Помню, как перед первым уроком мы стояли, несколько человек, у окна, и кто-то из девушек сказал:

– Во, как Валерка шагает! Будто только он идёт, а остальные стоят.

Запала мне фраза, даже сам стал ходить быстрее после этого.

Юра Барон – ещё с кудрявой шевелюрой, до лысины далеко. Приятели Толя Мартыненко и Володя Яцевич здесь тоже оказались рядом. Боря Коган 115 115 С ним, как и с Таней Безрученко, мы подружились уже на мехмате. Изредка общались и наши дети, иногда общаемся до сих пор и мы. , выглядевший солиднее всех, стал позже мужем Тани Безрученко, и брак их оказался крепким, как и у Яковенок. Женя Заболотный 116 116 В гораздо более поздние времена он писал и показывал мне свои стихи. Однажды даже приезжал на студию «Родник». говоривший медленно и с заиканием, вёл всё время нашей совместной учёбы интереснейший дневник. Миша Горнштейн лучше всех разбирался в физике и радиотехнике, делал транзисторные приёмнички и прочие штуки. Рядом с ним, на фоне Чехова, – Андрей Соловской, Мишин приятель, полноватый и добродушный.

Нет на фото Юры Портнова, ушедшего в школу рабочей молодёжи; он много раз после выпуска гостеприимно принимал у себя наш класс. Нет и перепрыгнувшего через класс Пети Оренштейна, к концу школы сменившего по настоянию родителей фамилию на Волковицкий (чему немало возмущался Герман Григорьевич, хотя всем было понятно, что с другой фамилией легче жить в довольно антисемитские советские времена). Нет Аллы Бородинской, тонкой и замкнутой девушки, со шрамом на горле. Она тоже часто отмалчивалась на вопросы преподавателей, как и Наташа Бочарова.

А из трёх парящих над нами классиков только Маяковского можно ассоциировать с нашим классом. Уж очень Герман Григорьевич любил его стихи. Да и я сам тоже.

Одноклассники, с которыми хоть изредка встречаешься, хоть понемногу общаешься, становятся для тебя особыми людьми. Время, проведённое вместе в начале юности (пусть не по собственному выбору, в этом тоже есть смысл), становится психологической основой для вглядывания в дальнейший ход судьбы. Дальше ты имеешь дело лишь с мимолётными кадрами встреч, но эффект стробоскопа позволяет им соединяться в динамику лет и десятилетий.

Основную тональность характера человека, с которым провёл рядом два-три года, представляешь себе не за счёт обдумывания, а просто потому что вы были вместе, участвовали в общих ситуациях, ты видел реакции на то и на другое.

Изменение людей близких, с которыми чаще общаешься, не производит такого впечатления: всё происходит понемногу, почти незаметно. Одноклассники изменяются скачками, по несколько лет сразу. Также скачкообразно для тебя изменяются и обстоятельства их жизни, внешние и внутренние. Это даёт возможность увидеть принципиальные метаморфозы, а не те, которым все мы подвергаемся ежедневно.

Можно подумать, что это прагматически-профессиональные рассуждения писателя: мол, сколько здесь прообразов и коллизий для литературной работы. Но я писатель не слишком беллетристичный, так что никаких сюжетных выгод от общения с одноклассниками никогда не получал. Просто человеческое понимание жизни, разнообразия судеб.

Так что смысл встреч одноклассников не только в приятельском общении или в поддержании романтической общности. Друг через друга мы смотрим на жизнь.

Наш «девятый А» (точнее говоря, выпуск 1964 года) встречается время от времени уже почти полвека. Конечно, не все приходят. Некоторые давно за границей, некоторые исчезли с горизонта, не оставив координат, кое-кто появляется на одной встрече из трёх. Почти всегда бывает и Герман Григорьевич.

Многие сделали успешную карьеру, стали кандидатами и докторами наук, профессорами, деканами, экспертами, министерскими работниками, президентами… Да-да, Боря Пигарев – президент Российской ассоциации учителей математики. Так что я – кузен одного президента и отец другого (ведь мой сын Антон возглавляет Академию вольных путешествий). Но мне не пересказать всех удивительных, хороших и трудных судеб, далеко не всегда связанных с успешным продвижением по службе, да и знаю я о них, в общем-то, фрагментарно. Витя Яковенко и Женя Заболотный стали писать стихи. Женя Махалов сыграл активную роль в восстановлении церкви при Третьяковской галерее. Петя Волковицкий профессорствует в Вашингтоне…