Яна Колесинская: Звук натянутой струны. Артист театра «Красный факел» Владимир Лемешонок на сцене и за кулисами

В компанию к «типичным розовским мальчикам» попал индивид иного склада. Он явился из загадочной пьесы Карло Гоцци «Ворон». Принца Дженнаро играл совершенно другой артист, не иначе как двойник Лемешонка. Тихий, мягкий, осторожный, интеллигентный вьюноша никакого подвига не жаждал, к героическим действиям склонен не был. Но фатум кидает тебя в пекло помимо твоей воли. Какое решение принять, если на карту поставлены и твоя жизнь, и счастье брата? Углубляясь в психологию персонажа, Лем искал в нем внутренние сомнения, предшествующие решительным действиям; его интересовало, как именно человек выходит на поступок. Они с режиссером Дмитрием Масленниковым придумали, что все действия Дженнаро продиктованы страхом. И тем душа его казалась чище, чем отчаяннее, шаг за шагом, юный принц этот страх преодолевал. На то она и сказка, на то и комедия дель арте, чтобы добро оказалось сильнее страха.

Работу именно в этом спектакле оценил отец. Если в «Гнезде глухаря» они играли вместе, то теперь он смог посмотреть на сына со стороны, как зритель, и сделать лестные для них обоих выводы. На премьере поклонницы дарили принцу Дженнаро цветы, а Евгений Семенович вручил ему блокнот. Да не простой блокнот, а сувенир в дорогой пластиковой обложке, где с помощью шила собственноручно выгравировал дарственную надпись «Поздравляю с рождением артиста Лемешонка». Это было самое ценное признание. Казалось, счастье было так возможно, так близко, но куда уж там. Судьба постаралась уравновесить его суровым психологическим испытанием.

– Жанр «Ворона» был для меня нов, образ Дженнаро давался с трудом. Центральная роль, героический персонаж, весь из себя такой благородный, жертвенный, произносит высокопарные монологи – не сразу у меня получилось найти баланс между героической и иронической интонацией. На премьере, подозреваю, был малоубедителен. Но я думал, искал, набирал, в общем, обживал роль. Не ранее чем через год жизни спектакля почувствовал, что мне за нее не стыдно. Но вначале получил массу пинков.

После сдачи «Ворона» секция критиков организовала в Доме актера обсуждение спектакля, куда пригласили меня. Досталось по полной программе. Кто-то из критиков вполне беззлобно заметил: «У тебя там всего две позы». Затем встала первый директор театрального училища Софья Болеславовна Сороко и устроила разнос за беспомощность, однообразие, пластическую невыразительность, сказала, что меня нужно уволить за профнепригодность. Я вскочил и в непозволительно резком тоне орал что-то вроде «для вас было бы лучше, если бы я вообще умер!». – «Молодой человек, нельзя так болезненно реагировать на критику», – посетовала она.

Шел по улице, состояние истерическое, принимал решение уйти из театра, а куда?, тогда уж сразу из жизни уходить. Потом остывал, успокаивался, но перед выходом на сцену волновался так, что всего трясло и колошматило, нога самопроизвольно сгибалась, ходила ходуном, и ничего нельзя было с этим сделать! Вскоре я понял, что бесполезно бороться с этим состоянием, нужно направлять его на пользу, на дело, в спектакль, в сценическое присутствие.

Я всегда болезненно реагировал на критику. Она мне нисколько не помогала, наоборот, выбивала из колеи, приводила в бешенство. А если в рецензии на спектакль, где я играл, меня не упоминали, то считал это плевком в лицо. Мне казалось, весь мир обернулся против меня, и я ненавидел этот мир. Много лет изживал в себе эту черту. Преуспел незначительно.

Сентябрь 2016 г.

Компания единомышленников в «Красном факеле» сложилась отборная: Лемешонок, Аблеев, Белозёров, Болтнев. Их объединяло то общее, что сразу притягивает друг к другу и делает друзьями: честность, самоирония, независимость мышления, страсть к профессии, интерес к женщинам, выпивка опять же. Атмосфера воцарилась ничуть не хуже, чем в ТЮЗе, с той лишь разницей, что иным был возраст и жизненный багаж. Лем был среди этой четверки самый младший, но постепенно разница в летах стиралась, они становились на равных. С Аблеевым, с которым вместе съели много пудов соли, никакого старшинства вообще не было никогда, они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, с полунамека. У них выработался свой птичий язык, окружающим незнакомый. За редким исключением.

Андрей Болтнев, приехавший из Майкопа, появился в труппе тоже в 1978 году. Казался провинциальным, неотесанным, неорганичным, пока не исполнил роль Мефистофеля в спектакле Дмитрия Масленникова «Святой и грешный». И друзья, и недруги без обиняков признали, что он обыграл самого Владлена Бирюкова, назначенного на ту же роль.