Роман Неумоев: Как я в это вляпался

Но было одно дело, в коем я, тогда, моего друга Юрку превосходил. И дело это называлось коротким, но звучным и ёмким словом: ДРАКА!

И вот тут я равных во всём нашем районе среди своих сверстников, не припомню. А драться нам тогда приходилось настолько часто, что всех драк теперь и не вспомнить. Но причина для того, чтобы так много драться была, и причина была веская.

Наш дом, на улице Салтыкова-Щедрина, в котором мы с Юркой оказались волею, так сказать, судеб, стоял на границе с районом, который в те времена назывался «САРАИ» (*1). Почему «сараи», я толком не понимал, да и теперь понимаю, вряд ли. Скорее всего потому, что там, в послевоенное время стали строить деревянные дома, чуть ли не самовольно, и дома эти были, зачастую столь примитивны, что скорее напоминали сараи, чем дома. Вот, отсюда, видимо и пошло это название, «сараи». И слава, об этих «сараях», ходила дурная.

Правда, к тому времени, как мы с Юркой поселились на границе с этими «сараями», большинство тех, кто эту дурную славу сему району стяжал, уже сидели по тюрьмам и лагерям. Но младшее поколение подрастало вполне под стать своим старшим братьям. Весь героический дух «отпетого хулиганства», был передан по цепи, так сказать, преемственности. Вот с этими-то, юными наследниками боевой славы отцов и братьев, пришлось нам, с моим дружком Юркой Шаповаловым, оказаться за соседними партами, в школе № 29 города Тюмени.

Помнит ли кто из нынешних читателей знаменитые и грандиозные драки «район на район»? Корни этого явления далеко искать не надо. Всё это, типичное продолжение традиционных для нашего мужского населения кулачных боев и «стенка на стенку». Но, как и многое при советском строе, мужицкая эта забава претерпела сильное искажение, не в лучшую, скажем так, сторону. Запрет, введенный при советской власти на этот вид народных единоборств, привел, как это всегда и бывает, не к искоренению самого явления, а к тому, что оно приобрело новые, уродливы формы. В отличие от традиционной, русской «стенки на стенку», где действовали четкие неписаные правила и законы благородства, советская драка «район на район» являлась, по существу, кровавой бойней, без всяких правил, и с применением любых самодельных боевых средств. Отрезки арматуры, труб, металлические вентили и кастеты, а то и ножи — неотъемлемые атрибуты этих потасовок воспитывали в участниках не боевой дух и закалку, а скорее привычку к подлости, коварству, кровожадность, и убежденность, что для победы над противником любые средства хороши.

Власть, в лице нарядов милиции, призванных, вроде бы, всё это безобразие предотвращать и прекращать, в тайне этому потворствовала, ибо сама эта власть имела существо и психологию «языческую». А для язычника, коварство и бессмысленное кровопролитие, в чем-то, сродни доблести.

Частенько можно было видеть такую картину. Толпа молодых людей, среди которых, впрочем, мелькают и совсем юнцы, и, наоборот, явные переростки, движется к ристалищу. Многие, даже не скрывают степень своей вооруженности. А милиция спокойно наблюдает за их передвижением на почтительном расстоянии. А вот, когда побоище уже состоится, и можно спокойно вязать раненых и обессиливших поединщиков, тут милиция резко активизируется и хватает тех, у кого уже нет возможности покинуть место битвы самостоятельно. Очень безопасно, «гуманно», и «по-советски» по-волчьи.

Впрочем, органы милиции, все ж таки, работу свою (которая «на первый взгляд, как-будто, не видна» (*2) делали, действительно тихо и незаметно. И, таким образом, наиболее активных героев межрайонных битв, к описываемому периоду, всё же пересажали.

Вот с таким, социально-активным контингентом, пришлось нам с Юркой столкнуться в школе № 29 города Тюмени, в 1972-м году.

Тактика поведения у меня была, скорее всего, просто инстинктивная, но, видимо, правильная. Во всяком случае, она меня и тогда, и в последствии, никогда не подводила. В каком бы новом коллективе я ни оказывался, я, в первую очередь, старался сразу «вычислить» главаря и одержать над ним верх. Это проще, чем иметь потом дело со всей, руководимой им стаей. Далее, показав свое превосходство, я всё-таки, старался слишком сильно этого «главаря» не унижать (если это было возможно), а установить с ним, а через него, и с остальными, хотя бы отношения типа: «Вы нас не трогаете, а мы вам жить не мешаем». В детстве это удавалось. Во взрослой жизни, бывает, что и не удаётся. Взрослая жизнь, она, как известно, куда безжалостнее. И в ней, этого главаря, иногда приходится, просто убивать.