Антон Василенко: Я дрался за Украину

Последнюю неделю июня 1941 года мы сдавали экзамены в техникуме, а уже началась война, бомбили. Один экзамен был по украинскому языку, и у меня было такое предложение: «І досі наш веселий край святкує щиро цей звичай — щоб у суботу поминати, кого нам приязно згадати». В этом предложении нужно было поставить знаки препинания, обозначить, где глагол, где прилагательное и так далее. И это предложение я почему-то до сих пор помню.

Как-то в эти дни попал в Вишневец немецкий танк. Откуда он прорвался — неизвестно. Когда увидели этот танк, то все начальство, все секретари, даже директор нашего техникума — все убежали. Но потом вернулись, потому что фронт был еще далеко. Помню, что всем советским начальникам выдали пистолеты, потому что это была прифронтовая полоса.

Перед приходом немцев НКВД должно было арестовать двух наших студентов. Один из них, поляк, беженец из коренной Польши, как-то сказал о новой власти: «Łatwo przyślij — łatwo pójdą» («Легко пришли — легко уйдут»). Его забрали в НКВД и там замучили. Должны были забрать еще одного парня, чеха, но тот остался жив. Он потом рассказывал, что пришли к нему, говорят: «Пошли!» А он ботинок надел и снова скинул — как будто душа чуяла, куда его поведут. Потом снова надел ботинки, сидит, зашнуровывает их. Энкаведисты смотрят — долго шнурует, а они уже убегают! И ушли, повели того поляка, а этого парня не забрали.

Когда пришли немцы, то вместо нашего техникума сделали мастерские и школу трактористов. До обеда мы учились, а после обеда работали в мастерских. В школе была токарная мастерская, была литейная, и немцы свозили к нам молотилки, конные приводы, всю сельскохозяйственную технику. И мы это все ремонтировали. При немцах у нас действовала подпольная организация ОУН, в 1942 году стали создавать самооборону, наши стали обстреливать немцев, не давали им грабить население.

Немцы начали вывозить нашу молодежь на работу в Германию. Однажды в школу пришла разнарядка — кто-то должен был ехать. И в то время как раз к нам пришли ребята из подполья: «Организуется Украинская Повстанческая Армия, кто хочет вступить — скажите, вечером мы вас отведем». И я уже не пошел домой, после обеда помыл руки в кузнице и пошел в село Кривчики, оттуда связные перевели меня в Шимковецкие леса. Это было в начале мая 1943 года.

А.И. — До того времени Вы не были связаны с ОУН?

Ф.В. — Нет. Я стал членом ОУН, но гораздо позже, в июле 1944 года, на Холмщине — наша сотня пошла туда воевать с поляками. Мы там приняли присягу и стали членами ОУН.

Направили нас связные в лес. Приходим, я смотрю — а тот мастер, который нас учил в школе трактористов, Павел Загребельный — это сотенный командир, и псевдо у него «Чоп». Он меня узнал, засмеялся. Он был 1917 года рождения, родом из села Колодно под Збаражем.

Взяли меня на подготовку, получил я псевдо — «Муха». Я сам себе такое выбрал. Мы не знали имен, фамилий друг друга — разве что кто-то попадался знакомый. Моей фамилии не знали, и я не никого знал и не интересовался. Псевдо — и все. По псевдо обращались: «друг «Муха», «друг «Орлик». На подготовке мы изучали оружие — разбирали карабины, чистили. Было полно советских патронов — остались после боев. Они уже заржавели, надо было и их чистить, а то когда стреляешь, то у них вырывает дно там, где капсюль, а пуля остается на месте.

А потом меня поставили роевым (командиром отделения — прим. А.И.) . Я был шустрый, городской парень, а там ребята были в основном из сел, не такие развитые. Я грамотный был — закончил семь классов школы, техникум и уже должен был сдавать выпускные экзамены, а учился везде очень хорошо. Дали мне рой, я его подготавливал, больших боев у нас тогда не было. Были перестрелки с мадьярами, с поляками, но это не были очень тяжелые бои. Пару раз мадьяры ехали на села, мы засели, постреляли, они убежали. Убили мы кого-то или нет — кто его знает. Была одна засада, когда мы поубивали мадьяр. Они ехали в село Свинюхи возле Вишневца, а перед этим нам агентура сообщила, какой дорогой и когда они должны ехать. Мы там засаду сделали, а они ехали на повозках, ноги спустили. Не боялись ничего и сложили головы.

Немецкая армия, немецкая администрация были очень хорошо организованы. Но Вы знаете, нам против них было легко воевать. Был языковой барьер! Бывало так, что приходит к немцам мужик из села и говорит, что в селе есть партизаны — были и такие люди в селах. Но переводчик у немцев наш, оуновец! Немец спрашивает: «Что он говорит?» Тот ему: «А, они там жидов постреляли — просит, чтобы керосина ему дали». А немец мужику по морде, по морде! Мужик идет себе домой, думает: «О, говорили, что немцы хорошие, а они еще и побили!» Потом к мужику приходила местная референтура ОУН или Служба безопасности, давали ему десять шомполов, у него кожа на заднице лопалась, и больше он к немцам не ходил. Если у нас потерь не было, то за такое не убивали.