Array Коллектив авторов - Про Веничку (сборник)

По-моему, Веня никогда не был религиозен: для него религия была, скорее, важна культурологически, чем в качестве жизненной практики.

Запомнилось, что Веня во всех книжных магазинах спрашивал “Историю русской музыки” и бывал страшно доволен, когда удавалось купить разрозненные тома. Вообще он невероятно много читал.

Веня был добрым и доброжелательным человеком, но, если ему что-то не нравилось, он никогда этого не скрывал и бывал весьма резким, особенно, если что-то его возмущало.

Однажды он принес мне книжечку стихов Заболоцкого и сказал: “Значит так, через неделю мы с тобой встречаемся, и чтобы ты полюбил Заболоцкого”. И я полюбил Заболоцкого по его приказу.

Когда он поселился на Флотской, я несколько лет подписывал его на газету ДОСААФ “Советский Патриот”. Без его ведома. И однажды он мне сказал, что честно прочел один из номеров от слов “Пролетарии всех стран, соединяйтесь…” до тиража. И сказал примерно так: “Замечательная газета. В ней нет ничего. Совершенно никаких сведений”

Веня был человек, начисто лишенный чувства собственности, такой “неполный обыватель”. Даже, когда его издавали уже на Западе, а деньги за эти публикации до него попросту не доходили, потому что какие-то люди их от его имени там жульнически получали, он не сердился, не злобствовал. Хотя, конечно, досадовал. И был Веня скромен. Но знал просто, сколько он стоит, и всегда был равен своему знаменателю. При мне он никогда не ругался матом, поскольку мне, с моим строительным опытом, по этой части ни Веня, ни кто другой не мог оказаться интересен.

Почему-то запомнился стишок из самиздатского тогда Губермана, нравившийся Вене:

Был Веня очень деликатен: мог спорить, иногда жестко, по разным поводам, но никогда инакомыслия собеседника не ставил ему в вину, не рвал из-за этого отношений.

В 1989 году на Флотской Веня отмечал свой день рождения, но не 24 октября, а 28-го и подарил мне тогда экземпляр альманаха “Весть” с публикацией полного текста поэмы “Москва-Петушки”, подписав книгу. Когда в следующем году, но уже в апреле, я приехал к нему в “бухенвальд”, то есть онкоцентр на Каширке, где он лежал на 23-ем этаже, в 4-ой палате, Веня подарил мне первое издание поэмы отдельной книгой, выпущенное А. Лейкиным. Подписать книгу Веня уже не мог, я сам под его взглядом записал день и число на развороте первых страниц издания.

Вернувшись из Смоленска с обещанными Вене ландышами, в живых его я уже не застал.

Мы познакомились в начале 60-ых, через моего мужа Льва Андреевича. Веня был очень красивый и обаятельный до ужаса.

В годы активного нашего общения с Венедиктом мы жили в коммуналке на Варшавском шоссе, в 14-метровой комнате. У нас было двое детей, и поэтому я старалась работать больше дома, брала подработку – печатала на машинке. Веня у нас часто бывал.

Однажды пришел и говорит:

– Знаешь, у меня страшно болит голова.

А у меня самой бывали сильные мигрени, и я предложила сделать то же, что делал мой муж, когда я мучилась головной болью: он наливал горячую воду в тазик и мыл мне ноги. Веня согласился. Я посадила его на стул, принесла горячей воды и вымыла ему ноги.

Не понимаю сейчас, каким образом – тогда ведь не только мобильников, но и обычного телефона у нас не было – мы договаривались о встречах, но мы с Веней очень часто встречались у станции метро “Добрынинская” и ехали к нам. Вот однажды мы так встретились и поехали на Варшавку. По дороге я говорю: Веня, давай зайдем в магазин, надо чего-нибудь купить. Он согласился, мы вошли в магазин, и он купил бутылку водки, потом еще одну, потом еще и еще. Я говорю:

– Дай мне денег, закуску купить.

Он мне отвечает:

– Не дам. Закуска – это забота баб.

– Ну, так дай мне взаймы.

– А взаймы я не даю никогда.

Теперь и не помню, как это все обошлось.

А однажды, встретившись таким же образом, мы ехали опять к нам, и Веня говорит:

– Ты знаешь, Выговская, я вчера зарплату получил. Имею право что-нибудь себе купить. У вас тут есть магазин, где продаются пластинки?

– Есть, только тогда придется проехать мимо дома.

– Так что ж, мы ведь потом вернемся.