Алла Лейвич: Першинский дневник. Повесть / рассказы

Сейчас почему согласилась на съемки? Честно? Уговорили. Просто я этого журналиста давно знала. Я ему говорю: «Нафига вам это надо? Я, во-первых, бывшая, а во-вторых, скорее противница проституции, чем союзница ее. Вам это надо? Я ж наговорю чего-нибудь!»

Оказалось, что надо. Да и мне надо, как оказалось. Вот хотя бы за то, что год назад у Малахова «выдала»… Стыдно? Стыдно. И за ЧП-шку стыдно. И за половину постов, что писала здесь – тоже стыдно. Вот хотя бы ради этого и снялась.

Говорила там… а ведь никто не услышал. Я специально ждала, думала – ну хоть кто-нибудь! Да отвлекитесь вы уже от косоглазости моей и фуфайки засаленной! Хоть кто-нибудь поймите, ЧТО я хотела сказать! Нет. Ни одного. Или просто сделали вид, что не поняли? Предпочли не услышать? Так я повторю. Мне не сложно.

Проституция – это болезнь. Не работа, не образ жизни, а самая настоящая БОЛЕЗНЬ. Женщина, занимающаяся проституцией, подобна наркоману. Кайф и там, и тут. Эйфория (поначалу, конечно же). И зависимость. Не от денег, это было бы слишком просто. Зависимость от самого образа жизни, зависимость от риска, зависимость от звонков… Но и не это главное. Женщина-проститутка больше всего зависима от восхищения! Такой женщине НУЖНО, чтобы ею наслаждались, чтобы она чувствовала свою непревзойденность, свое мастерство, свою исключительность… и свою красоту.

Проституция женщину убивает. Кого-то медленнее, кого-то быстрее. Все зависит от того, сколько в ее душе любви к людям накоплено. Это – энергия. Защитный купол. Перестала клиенту радоваться, с тяжестью его ждешь – это первый «звоночек», что запасы истончаются. Если на отдых не уйти (минимум на месяц!), будет страшнее. Появится ненависть. Сначала к клиентам, потом к себе – такой. Но еще можно остановиться. Это – еще не конец. И все же многие не чувствуют «черты», перешагивают через нее. Что дальше?

Начинаются неприятности. Никогда не задумывались, почему одним везет, а другие будто магнит в попу засунули… на приключения разные? Но и это еще не конец. Вообще, пока не убили – можно остановиться. Тем не менее, и здесь мало кто тормозит.

А потом… потом начинается «дно». То, что раньше было «допингом» от случая к случаю, теперь превратилось в необходимость. Алкоголь, наркотики, петля. На трассе, конечно, все происходит в разы быстрее. За месяцы.

Вот почему я согласилась на эти съемки. Вот что скрывалось за моими словами: «Если бы я не ушла, наступила бы смерть. Физическая или моральная, духовная… неважно. А я этого не хотела».

И что касается моей дочери. Знаете, я с мамой на эту тему буквально вчера разговаривала. У нас, кстати, сейчас прекрасные отношения. Вот, передачу обсуждали. Я ей объяснила позицию свою. Потом сказала:

«Мам, у каждого из нас свой крест. Мой крест – слава вот эта, твой – иметь такую дочь. И внучка твоя свой крест понесет. Может быть, этот крест – я».

Вот и весь смысл, девочки.

P.S.: а в деревне узнали, конечно же… Пришли – спасибо сказали. И еще сказали, что сильная очень, если смогла найти в себе силы пройти все это… и перешагнуть. И к дочери отношение не изменилось ни капли.

И еще поняла кое-что. Я, может, много чего не делаю, как надо, как должна бы, наверное… может, и в воспитании ошибки какие-то допускаю… это время покажет. Но одно знаю твердо: если я сейчас не привью ей любовь к Богу и православию, потом она вполне может захотеть пройти тот же путь, что и я. Так вот. Никакие запреты, никакие наши надежды, уговоры, деньги, ничто в мире не удержит девушку от этого шага, кроме Бога в душе. Вот этот запрет не от меня идти должен, а от самого мировосприятия девушки. Ей просто не должно прийти это в голову.

А насчет Бога… на самом деле, ничего такого особо уж переломного в моей жизни не приключилось. К Богу так или иначе всегда тянулась. Другой вопрос, что болталась я из крайности в крайность… Здесь не так надо спрашивать. Почему именно православие? К православию повернулась?

Знаете, у деревни есть один безусловный плюс по сравнению с жизнью в городе (любом, не только в Москве). Так вот, этот плюс – возможность остановиться. Замереть. И просто подумать.

Вот я и остановилась. И подумала. А потом и почувствовала…

Но я неправильно к Богу иду. Прыжками какими-то. И все больше на одном месте получается. До исповеди вот так и не допрыгала… И стыдно, и надо, и – никак. Тьма дел сразу из ниоткуда появляется, а там и вовсе кажется, что необязательно… Еще люди разные в жизнь приходят. Они ведут.