Борис Емельянов - Снежинск – моя судьба

Во время строительства нового здания я узнал, что в одном из двух довольно больших по площади его «крыльев» предусматривается размещение спортивного зала. Я сильно усомнился в его целесообразности, поскольку был уверен, что студентам-вечерникам он не понадобится. В разговоре с директором института я предложил отдать это помещение под лабораторию резания металлов. После некоторых колебаний он согласился, тем более что никакого проекта оснащения спортзала не существовало. Не было в этом помещении ещё и пола, что позволяло сделать его таким, какой требовался для монтажа станков, предусмотрев и несколько фундаментов под наиболее тяжёлые станки.

Имея достаточно хорошее представление о таком оборудовании, я надеялся, что вполне смогу выполнить технологическую планировку лаборатории. Руководство предприятия пообещало выделять кафедре, по мере возможности, станки, пригодные для учебных целей, а также наборы необходимых инструментов. Такая поддержка действительно оказывалась, и со временем помещение всё более заполнялось подходящим оборудованием. И всё же главным для меня оставалась подготовка лекций по теории резания металлов и металлорежущим инструментам. Это требовало больших затрат времени, так что приходилось много трудиться – порой до поздней ночи.

В марте 1961 года Люсе удалось устроиться на работу – секретарём-машинисткой сектора №12 – одного из подразделений базового предприятия (НИИ-1011). Поубавилось забот и с Серёжей, для которого без особых сложностей удалось получить место в детяслях. Мои отношения с Люсей с этого времени стали особенно близкими, и я всякий раз с нетерпением ждал её возвращения с работы. Жизнь казалась прекрасной, однако мажорное настроение продолжалось, к сожалению, недолго. Серёже было немногим больше полугода, и он был очень неспокойным, часто просыпался и плакал по ночам, а Люся почему-то почти перестала реагировать на его пробуждения: вставать в основном приходилось мне. Порой я упрекал её за это, и она «исправлялась», но через какое-то время всё возвращалось на круги своя.

Но особенно трудно стало после того, как меня избрали секретарём комсомольской организации сотрудников института. Произошло это осенью 1961 года и поначалу никак не сказывалось на семейной обстановке. Но когда случилось как-то задержаться после работы по общественным делам, Люся совершенно неожиданно устроила дикую сцену ревности. Я не мог ничего понять, поскольку все её подозрения основывались на каких-то фантазиях, однако разуверить Людмилу было совершенно невозможно. Более того, такое её поведение стало повторяться. Невинно подозреваемый, я бурно возмущался и порой переставал контролировать себя. Однажды, когда её беспочвенные упрёки достигли небывалого накала, я сорвался, наградив её сильной пощечиной. Я невольно испугался своего поступка, но, к моему удивлению, Люся сразу умерила свой пыл. Более того, после этого она стала проявлять ко мне что-то похожее на уважение. Всё это было странно, я не мог понять логики её поведения. Виктор Дедешин и Лёня Сафонов, когда я поделился с ними своими бедами, сказали, что Людмила, как и многие женщины, воспитанные на давних деревенских традициях, считала, видимо, что если муж бьёт жену, значит любит. Такое объяснение поразило меня, но умом я сознавал, что они, скорее всего, правы. И всё же, в силу своей натуры, я не мог следовать такой логике и старался избегать подобных приёмов «умиротворения» супруги, хотя Люся ещё не раз терзала мою душу. Это очень угнетало меня: создавалось впечатление, что эти её взрывы страстей, возможно, и не случайны. В памяти невольно всплывали сцены необузданного поведения отца Люси после некоторых его выпивок, когда мы жили в наш медовый месяц в Большом Козино – недалеко от Горького. Нередко выпивал и брат Люси Женя, и всякий раз принимался ругаться и искать поводов для скандалов. Эти воспоминания наводили на неприятные мысли, усугублявшие моё настроение.

Во время работы в институте мне удавалось делать всё, что требовалось, но не забывал я и о расширении своего общего кругозора. В конце 1961 года мне стало известно, что при городском комитете партии организован двухгодичный вечерний университет марксизма-ленинизма , и я сразу же записался на его философский факультет. Преподавали в университете, в основном, сотрудники вечернего института: Арсений Витальевич Кесарев, кандидат философских наук Сергей Алексеевич Школьников, кандидат исторических наук Александр Федорович Чумак, а также недавно переехавший в наш город из Челябинска опытный партийный работник Олег Александровия Прилипин, взявшийся читать политэкономию.