Жан Эрбе - Французы и русские в Крыму. Письма французского офицера к своей семье во время Восточной войны 1853–1855 гг.

Тем временем вошел в кафе капитан Морено и у этого весьма приличного человека, которого вы знаете, был странный, взволнованный вид, и он находился под впечатлением живого возбуждения.

«В соседней улице, — рассказал он нам, — мимо меня проезжала золоченая карета, в которой чинно сидели четыре дамы, закрытые чадрою и одетые в прекрасные шелковые платья. Карету сопровождали два всадника с саблями наголо, держась позади её. Предположив, что эти дамы принадлежат к высшему кругу, я почтительно им поклонился, но судите о моем удивлении, когда увидел, что они посылали мне горячие воздушные поцелуи. Думая, что мне повезло, я подошел к карете и передал свою карточку красивейшей из незнакомок, но вместо ответа со своим адресом, она и её спутницы сняли с себя украшения и ближайшая подала их мне своими крошечными ручками. Жестами отказавшись от этого, я старался внушить им, что могу удовольствоваться только предложением их сердца, но вдруг заметил сверкнувшую над моею головою саблю, и инстинктивно отскочил в сторону, избегнув удара. Женщины повстававшие в карете, кричали, жестикулировали… видимо они радовались, что сабля не наделала беды. Карета удалилась со своей охраной, но я не последовал за ней, и поэтому остался в живых». Г-н Трусень объяснил нам, что золотая карета принадлежала Султану, что четыре женщины были из его сераля, а два всадника — евнухи и что если б это случилось с жителем Константинополя, то он наверно бы был убит на месте. Женщины посылали не поцелуи красивому капитану, а просто делали ему приветствие, которое по турецкому обычаю выражается попеременным прикладыванием правой руки к сердцу и к губам. Если же они так великодушно предложили свои украшения, то предполагали, что карточка капитана была способом испрашивания у них милостыни. Мы оставили кофейню около семи часов, а в 8 1/ 2были уже в лагерях. Завтра в полдень Султан делает смотр дивизии.

Лагерь под Дауд-Паша. 19/7 июня 1854 г.

17/5 числа при рапорте я узнал, что мой диплом на капитана находится у полковника, и ни минуты не потерял для устройства своего положения. Употребив все необходимые для сего старания, я в 11 часов получил от начальника штаба дозволение принца, ожидать при своем полку решения маршала. Хотя я и не завтракал, но, исполняя устав, присоединился к своей роте, выступавшей на смотр.

В полдень, поставленная перед казармами Рами-Чифтлик в боевом порядке дивизия, к северу от Золотого Рога, ожидала под ружьем прибытия Султана. Если точность есть вежливость королей, то, кажется, она не составляет принадлежности Султанов. Только в час пополудни Абдул-Меджид появился перед фронтом войск, в сопровождении маршала Сент-Арно в полной парадной форме. Костюм Султана был проще: феска, белые панталоны и темное застегнутое платье без вышивок, с одним только орденом. Он был верхом на великолепной вороной лошади, с богатым чепраком. Принц поскакал к нему навстречу и в продолжении всего смотра держался возле него. Потом войска проходили церемониальным маршем.

Вслед за тем, принц, явно оставшийся недовольным, так как Султан не обращался к нему вовсе, не откланявшись пришпорил лошадь и отправился догонять свою дивизию.

Хотя об этом смотре накануне писалось в константинопольских газетах, и мы ожидали большего количества любопытных и народа, тем более, что такие торжества здесь бывают весьма редко, но в числе присутствовавших в качестве зрителей оказалось лишь очень немного турок и несколько европейцев.

Нравственное впечатление на наших людей оказалось незавидным, и после смотра под палатками не было недостатка в злых, насмешливых разговорах по этому поводу.

Г-н Трусень, присутствовавший на смотру, догнал нас в лагерях и пригласил меня к своему брату обедать и ночевать, для того, чтоб на следующий день предпринять продолжительную прогулку в каике по Босфору, на что я и согласился с большим удовольствием.

На следующий день, мы отправились на набережную и наняли два каика, из которых один заняли г-жа Трусень с двумя дочерьми, а другой капитан, его брат и я. Такие прогулки по воде действительно прелестны; лодки из прекрасного воскового дерева, отделаны медными украшениями, но в них неудобно помещаться, так как они очень длинны и узки, и, чтоб не опрокинуться, необходимо садиться посередине с протянутыми ногами и остерегаться делать какое-либо движение. Перевозчик, настоящий турок, был бесподобен со своими мускулистыми руками в белой шелковой полупрозрачной рубахе, волнующейся на его широкой груди. Мы удивлялись ловкости, с которой он беспрепятственно лавировал между множеством катеров, бороздящих по всем направлениям Босфор.