Морис Палеолог - Царская Россия во время мировой войны

В архивах, на дальних полках библиотек, а зачастую и в глухих шкафах отделов «спецхранения» скопились настоящие сокровища, которые до недавнего времени были практически недоступны даже исследователям, не говоря уже о просто читателях. Вместе с тем интерес к книгам и документам отнюдь не праздный, ибо в них – историческая память народа.

Публикация серии «Россия в мемуарах дипломатов» призвана прежде всего восполнить пробелы в исторических знаниях наших современников. Вместе с тем эти книги способны донести до читателей аромат эпохи. Этой цели будет служить полное, без изъятий воспроизведение средствами современной полиграфии, в том числе и в виде факсимильных репринтов, изданий прошлых лет, ставших библиографической редкостью.

Представляется также чрезвычайно важным дать читателю возможность вслед за авторами дневников или мемуаров не только окунуться в поток событий и вглядеться в череду исторических персонажей, но и увидеть их со стороны, глазами всегда заинтересованных, хотя зачастую и недоброжелательных, наблюдателей. Авторов книг этой серии уравнивает только дипломатический статус, который скрывает разные характеры, темпераменты и даже разные профессии – от купца до разведчика.

Выполненные в форме дневниковых записей (с 20 июля 1914 г. по 17 мая 1917 г.) мемуары карьерного дипломата – школьного друга президента Р. Пуанкаре и бывшего посла Французской Республики в Российской империи Мориса Палеолога в свое время, в начале 20-х годов, вызвали на Западе настоящую сенсацию и вскоре были переведены на ряд языков, в том числе на русский.

Однако оценки, дававшиеся в те годы работам «классовых врагов» и заключавшиеся в том, что для истинных коммунистов эти книги – заведомая ложь и потому не представляют собой ценности, кажутся сегодня, мягко говоря, устаревшими.

Сейчас, когда мы, имея за плечами 70-летний опыт трагического развития нашего общества, читаем серьезные наблюдения иностранного дипломата, испытывавшего глубокую любовь к русской цивилизации, дружившего со многими корифеями нашей отечественной культуры (особенно тесно с художником и искусствоведом А. Н. Бенуа, чей французский род с 1820 г. связал свою судьбу с Россией), такие мемуары как раз поражают нас глубиной анализа и даже пророчества, что выгодно отличает их (равно как и воспоминания его английского коллеги по дипкорпусу тех лет – британского посла в России Дж. Бьюкенена 1) от той политической трескотни, которой заполняли в 20-х годах книжный рынок СССР поборники абсолютизированного «классового подхода».

Конечно, современного читателя меньше всего интересуют политические симпатии или антипатии тогдашнего французского посла – история уже вынесла им свой приговор. К чести М. Палеолога, следует сказать, что, в отличие от заповеди Шарля Мориса Талейрана – «язык дан дипломату для того, чтобы скрывать свои мысли», – отставной дипломат своих политических симпатий не скрывал: он был противником не только русской 1917-го, но и французской конца XVIII века революций. С нескрываемой иронией пишет он как о леволиберальных «отцах демократии» Февральской революции (Керенском, Чхеидзе и др.), так и о собственных социалистах-оборонцах (министре Альбере Тома, будущем основателе ФКП Марселе Кашене и др.), прибывших весной 1917 года в Россию с миссией солидарности и намерениями удержать ее в войне.

Но и правительство, с представителями которого М. Палеолог имел дело в 1914—1916 годах, не вызывает у посла восторга – задолго до отречения Николая II он видит, что этот режим насквозь прогнил и долго не продержится.

Симпатии посла явно на стороне «умеренных» – правых кадетов профессоров Милюкова и Муромцева, октябриста-«миллионщика» Гучкова, фабриканта Путилова.

Дипломатическая задача М. Палеолога ясна – удержать Россию как боеспособного союзника в войне против Германии, Австро-Венгрии и Турции, попытаться не допустить в огромной империи развития революционного и национально-освободительного движения («анархии», по терминологии посла), сохранив Россию как великое государство.

Посол лихорадочно ищет те силы, которые могли бы удержать Россию от распада и в то же время позволили бы ей выйти после войны на путь прогресса. Особую роль он отводит здесь либеральной интеллигенции, полагая, что именно она могла бы заменить распадающийся царский чиновничье-бюрократический «номенклатурный» аппарат.