Юрий Домбровский: Гений жанра

– В следующий раз я вылеплю «Спасение Александра Великого Клитом при переходе через Граник».

Бабушка с гордостью посмотрела на внука, а потом попросила:

– Я эти военные дела не очень люблю, Мишель, а ты слепил бы для меня, например, охоту на зайцев – с верховыми, с собаками. У меня как раз день ангела скоро, вот бы и подарил.

Через несколько дней бабушка получила «Охоту на зайцев». Эти лепные работы внука Елизавета Алексеевна долго ещё хранила.

Когда Мише исполнилось пять лет, бабушка привезла внука в Москву, где он впервые посетил театр. В театре Мишель глаз не сводил с актёров. Давали оперу «Невидимка» или «Личард-волшебник».

– Какие чудные стихи! – восхитился юный театрал. – И музыка красивая.

– Стихи написал поэт Лифанов, – пояснила бабушка, а музыку к стихам – композитор Кавос.

– Я тоже обязательно напишу стихи, – твёрдо сказал Мишель, – и к ним напишут красивую музыку.

– А знаешь, бабушка, я уже прочитал стихи Жуковского и Державина – они так же красиво звучат, как музыка. Хочешь, почитаю тебе – я помню некоторые наизусть, – и стал читать.

– А ведь и правда, красиво звучат, – согласилась бабушка. – Раньше я и не замечала, хотя слышала их.

– Эти стихи как музыка, – говорил маленький Миша. – И немецкие тоже есть как музыка, и английские… А то есть ещё такой поэт Александр Пушкин – у него очень красивые стихи. Я тоже хочу научиться так писать.

– Ты обязательно напишешь, Мишель, – она погладила его по голове. – Ты у меня такой умный, что я просто диву дивлюсь. А раз хочешь – непременно напишешь.

К шести годам будущий поэт был совсем небольшого роста, но очень крепкий и сильный. Среди чёрных кудрей волос на лбу его выделялась белая прядь, будто был он Богом помеченный. А большие голубые глаза его просто излучали блеск.

Стала бабушка замечать, что внук всё чаще запирался в своей комнате, всё чаще становился печальным, усаживался на подоконник и что-то быстро писал в свою тетрадку.

– Не заболел кабы, – думала Елизавета Алексеевна, и на всякий случай решила свозить его на Кавказ, в Пятигорск, – хуже не будет.

Маленький Лермонтов гулял с бабушкой и гувернёром по Пятигорску, любовался горой Машук, а из окна его комнаты, где они остановились, просматривалась вдалеке заснеженная вершина величественного Эльбруса. И отчего-то ему становилось вдруг так печально, так одиноко, словно ему суждено было почувствовать печаль и одиночество всего человечества, всех людей на земле. И тогда он снова прятался от взрослых, доставал свою тетрадку и торопливо записывал строчки стихов, которые приходили внезапно и неизвестно откуда. Он исписал уже почти всю тетрадь, по инстинкту переписывал и прибирал их, если ему что-то не нравилось. Недавно он прочёл о жизни Байрона, что он делал то же самое, – это сходство его поразило.

Музыка его сердца казалась ему совсем расстроенной. Ни одного звука не получалось извлечь из скрипки или фортепиано, чтобы они не возмущали его слуха. Для шестилетнего ребёнка это было слишком сильным ощущением и потрясением. Он даже задумал сжечь тогда свою тетрадь, чтобы никто не видел его позора, и даже вообще перестать писать стихи…

Уже вернувшись в Тарханы, Мишель стал много думать. Кто он и зачем появился на свет? Кем были его предки? Кем он был сам? Лишённый возможности развлекаться обычными забавами детей, он начал искать их в самом себе. Воображение стало для него новой игрушкой… Говорят, ранняя страсть означает душу, которая будет любить изящные искусства, что в такой душе много музыки. У него вообще с шестилетнего возраста обнаружилась страстная наклонность к мечтательности, влечение ко всему героическому, величавому, бурному. Однажды он подошёл к своей бабушке и, чем-то сильно обеспокоенный, прямо спросил её:

– Бабушка, милая, расскажи мне всё о моих родителях, о моих прадедах – я должен знать всё.

– Ты уверен, мой дорогой мальчик, что хочешь знать всё? – нахмурилась Елизавета Алексеевна.

– Да, бабуля, я хочу знать всё.

– И с какого места ты хочешь услышать, милый? – бабушке явно не хотелось ворошить прошлого.

– С самого начала, – уже спокойно ответил он.

– Хорошо, мон шер, видно пришло время – садись и слушай, я расскажу тебе всё, что знаю, – сказала она, поудобнее устраиваясь в глубоком кресле. – Род Лермонтовых, – начала бабушка издалека, – по предположению имел шотландские корни и восходил к некоему барду-пророку Томасу Лермонту Так рассказывал твой отец, хотя это никем не доказано. Известно, что предок твой – ротмистр русского рейтарского строя Юрий Лермонт погиб при осаде Смоленска ещё в семнадцатом веке. Сохранились документы относительно твоего прадеда – Юрия Петровича Лермонтова, воспитанника шляхетского кадетского корпуса, – я их видела. В то время род Лермонтовых ещё пользовался благосостоянием, – грустно улыбнулась бабушка, – захудалость началась ближе ко времени твоего отца, Мишенька.