Борис Попов - Еще о войне. Автобиографический очерк одного из пяти миллионов

Уместно заметить, насколько растерялось наше командование – зная об окружении почти миллионной группировки войск на западе Белоруссии, оно не нашло возможности известить об этом, отступающие на Минск, разрозненные воинские части. Достаточно было бы сбросить с самолетов листовки с информацией о положении на фронте, дали бы указание уходить в леса, тогда и партизан было больше и появились бы они раньше. Да и жертв было бы меньше. Видно не было в это время самолетов! А может в шоке от происшедшего и забыли?

Немного оправившись от неожиданного обстрела, я выглянул из ямы и был потрясен увиденным: впереди на дороге, навстречу нам, двигались танки с крестами на башнях, сопровождаемые мотоциклистами.

Через несколько минут они уже были в двух десятков метров от моего дерева. Я приник к земле, крапива укрывала меня, и с дороги меня не было видно. Лежал долго, боясь обнаружить себя. Лязг танковых гусениц вскоре прекратился, но по дороге периодически проезжали немецкие мотоциклисты в обоих направлениях.

Прошло часа три. Движение прекратилось. Начало темнеть, решил про себя – как стемнеет перейти дорогу, за которой начиналось поле, засеянное рожью, Во ржи скрыться и передвигаться будет безопаснее. Однако в действительности всё оказалось по-другому. Выглянув из своего укрытия, увидел цепь немецких автоматчиков, выходивших изо ржи на дорогу, а впереди около десятка советских солдат, Прочесывая рожь, они собирали укрывшихся там наших военнослужащих. С другой стороны был луг с единственным на нем деревом, под которым я находился.

Луг хорошо просматривался и кроме какого-то строения, приблизительно в 500 метрах ничего не было.

Группа автоматчиков направилась к строению и, проходя мимо дерева, обнаружила меня. Оказать сопротивление немцам я не мог. Личное оружие танкиста револьвер. При его получении дали всего семь патронов, которые я использовал еще под Слонимом. Направив на меня автоматы, они скомандовали мне: «Los, los, schneller» – вот так я попал в плен, было только 5 июля 1941 года!

Собранную во ржи группу солдат подвели к офицеру, и он стал обыскивать каждого из нас. Зная, что документы у солдат хранятся в кармане на левой стороне гимнастерки, где в потайном карманчике хранятся и партийные документы, он обыск начинал с осмотра содержимого этого кармана. У меня он нашел фотографию 2-х летней племянницы, симпатичной девочки и, улыбнувшись, вернул мне ее, не стал больше ничего искать. Комсомольский билет, находившийся в потайном карманчике, остался при мне. В дальнейшем, стараясь его сберечь, я спрятал его под стельку сапога, где он и превратился через несколько дней в труху.

Всю собранную группу, оставили ночевать прямо на поле, под охраной автоматчиков. На другой день, из таких разбросанных по полю групп, собрали целую колонну и повели ее в Минск. Вот так немцы помогли нам достичь цели, к которой мы давно стремились! Но, увы, не такой она нам представлялась в сознании.

Нас провели по городу, вернее по оставшимся руинам. На центральной улице сохранился только Дом Правительства, на балконах сидели немцы, они во множестве встречались нам и на улицах, по которым нас вели. У многих были рукава засучены, в руках автоматы. В голове мелькнула мысль: «Эти солдаты воевать умеют». У них был уже опыт захвата европейских городов. Мы его приобрели в последующие годы сражений, ценой громадных потерь.

Привели в лагерь, точнее к месту сбора военнопленных, расположенному на берегу Цнянки, где уже было собраны десятки тысяч солдат и офицеров Красной армии, а рядом, на территории отгороженной только колышками и канатами, находилось собранное мужское население Минска.

Место сбора военнопленных на окраине Минска.

Приведу выдержки из докладной записки министириального советника К. Дорша рейхсляйтеру А. Розенбергу о лагере военнопленных в Минске:

10 июля 1941 Берлин

«В лагере для военнопленных в Минске, расположенном на территории размером с площадь Вильгельмплятц, находится приблизительно 100 тыс. военнопленных и 40 тыс. гражданских заключенных. Заключенные, загнанные в это тесное пространство, едва могут шевелиться и вынуждены оправлять естественные потребности там, где стоят… Военнопленные, проблема питания которых едва ли разрешима, живут по 6–8 дней без пищи, в состоянии вызванной голодом животной апатии, и у них одно стремление: достать что-либо съедобное».