Борис Попов - Еще о войне. Автобиографический очерк одного из пяти миллионов

Автор этой книги, побывав в послевоенные годы в Берлине, имел возможность сравнить площадь Вильгельмплятц с площадью лагеря под Минском. Первая была размером в сотни раз меньше территории лагеря. Ассоциации в голове советника Дорша возникли очевидно в связи с тем, что по роду службы ему приходилось сталкиваться с массами узников собранных в одном конкретном месте. В годы войны площадь Вильгельмплятц была местом сбора берлинских евреев перед отправкой их по лагерям для уничтожения (Майданек, Аушвитц, Тростенец и др). Сравнивая площади, он скорее всего имел ввиду плотность упаковки пространства будущими жертвами. На мой взгляд, площадь в Берлине могла вместить не более 3000 человек, а в Дроздах было 130–140 тысяч.

Как ни странно, почувствовал какое-то облегчение. Наконец-то можно было отдохнуть от многодневной ходьбы, ноги не в состоянии были выносить даже малую нагрузку. Хотелось только лежать и ничего не делать. Однако ощущение покоя вскоре улетучилось. На смену пришли мысли: «а что будет дальше»?

В первые часы пребывания в плену, разум был не в состоянии объективно оценить возможные последствия пленения. Казалось, что это просто какое-то неприятное событие, и оно долго продолжаться не может, что-то должно произойти, и плен пройдет как кошмарный сон. Были мысли и о нашей армии, которая не должна была допустить подобного развития событий. После многих лет внушения о непобедимости нашей армии, особенно просмотра фильма «Если завтра война», которым молодежь была «пропитана», невозможно было реально оценить случившееся. Не один день потребовался для того, чтобы осознать, что плен это надолго и что смерть где-то рядом, а за жизнь надо бороться.

В первую, как и последующие ночи, спать пришлось на голой земле. В одной гимнастерке, без нижней рубашки и головного убора ночью было довольно холодно, даже в июле. Скорее это был не сон, а полузабытье. Хотелось чтобы скорее взошло солнце. А когда оно всходило и начинало припекать – тоже было «несладко», от него негде было укрыться.

Однажды вечером прошел проливной дождь, вымочил всех до нитки. Так и остались на ночь в мокрой одежде. Чтобы не замерзнуть, сели в круг спина к спине, просидели всю ночь, согревая телами друг друга. В жару хотелось пить. Казалось, в чем дело рядом река – пей, сколько хочешь. Но когда на берегу, сотня тысяч жаждущих, представьте себе, какая вода была в небольшой реке, хотя и на входе в город. Она была перемешана с илом и грязью, а сколько в ней было разной заразы – этого никто не знал. Опережая события, скажу: мне удалось вылечиться от желудочных паразитов окончательно лишь спустя двадцать лет после окончания войны!

Набирать воду в посуду можно было только у самого берега, где она была особенно грязная. Однажды молодой парень (для солдата он был очень молод), зашедший в воду немного подальше от берега, получил пулю в руку. Стрелял охранник с противоположного берега. Я был рядом. После этого воды больше не хотелось.

В первые дни пребывания, с проезжавшей по лагерю машины бросали на землю ящики с макаронами, на другой день селедку. Получить что- либо из этого не удавалось – уж очень было много желающих. Большая часть сброшенных на землю продуктов затаптывалось ногами пленных. На третий день сбросили вяленую воблу. Накануне встретил своих однополчан, с которыми расстался на дороге несколько дней назад, и всем вместе нам удалось выхватить из рогожного куля несколько рыбок, Для этого мы, взявши друг друга за руки, страховали товарища, который и сумел это сделать. Без такой страховки толпа голодных могла просто затоптать тех, кто первый оказался у мешка.

Немцы поняли, что примененный способ обеспечения пищей ничего не дает, и отказались от него. В последующие дни вообще ничего не привозили.

За двенадцать дней моего пребывания в лагере у реки, только в последние три дня была организована раздача пищи. Для этого немцы привезли на отгороженный канатами участок армейские кухни, на землю поставили обыкновенную чугунную ванну, в пяти шагах от которой вывалили сотню эмалированных пол-литровых кружек. Сварив мучную с крупой перемешанную баланду (трудно иначе назвать это варево), выливали в ванну, мимо которой прогоняли колонну пленных. Каждый приближающийся к ванне, брал кружку, получал свою порцию, съедал ее и бросал ее с другой стороны. Несколько счастливчиков переносили использованные кружки на прежнее место. Так за день им удавалось «накормить» весь лагерь.