Диего Марадона - Диего Марадона. Автобиография

Я был капитаном.

Я помню, в те дни меня разозлил Тото Лоренсо, большая шишка в Италии. У него спросили о знаменитом месте капитана сборной, почему оно досталось мне, а не Пассарелле (ох уж этот Пассарелла), и Тото ответил, что стоило задаться вопросами о том, что значило быть капитаном. То есть в первую очередь следовало быть главным соратником тренера и тем, кому поручали серьезные дела; получать всю необходимую информацию в раздевалке и иметь доверие других игроков. Кто-то, способный в решающий момент взять на себя ответственность. Лоренсо вспоминал, как ни крути, что Пассарелла был лидером, вожаком. Свою речь он закончил, спрашивая, готов ли я, готов ли Марадона принять всю эту ответственность. Да, конечно, мать твою! Я именно этого и хотел. Но я должен был выйти на поле, чтобы продемонстрировать свое соответствие каждому из перечисленных пунктов.

Тем временем я смотрел на сборную издалека. Я наблюдал, как Билардо наполнял группу игроками из Аргентины. Пумпидо, Руджери, Гарре, Гарека, Камино, Браун, Дертисия, Троссеро, Паскулли, Ринальди, Бурручага, Руссо, Понсе, Джусти, Марсико, Ислас, Клаусен, Бочини… Они первыми отыграли в предсезонье, уже думая об отборочных мачтах. В какой-то момент к этой группе точно должны были присоединиться я и Фильол. Пассарелла тоже, потому что СМИ трубили и спрашивали Билардо только о нем. Относительно меня журналисты никаких вопросов не задавали. Остальными заграничными игроками были Вальдано, Барбас, Кальдерон. Больше никого. Это сейчас большинство из-за границы, но тогда все было иначе. Три-четыре игрока максимум.

Я наблюдал за ними издалека, из моего нового дома в районе Позиллипо, на улице Сипионе Капессе, 3, постепенно обустраиваясь в Неаполе и уверенней чувствуя себя в «Наполи». В феврале 1985‑го мы уже находились в середине таблицы национального кубка, и мы были главными чемпионами года, непобедимыми. Помню, мы обыграли «Лацио» со счетом 4:0, и я забил три из четырех голов. У меня было 11 голов. Мне не хватало всего двух очков до некоего Платини, да-да, Мишеля Платини, который меня уже порядком достал. С шестнадцатью очками мы могли выйти на пятое место и квалифицироваться на Кубок УЕФА.

Тогда мне показалось, что настал лучший момент, чтобы начать оказывать давление. Я им уже показал, что можно было сделать; пришло время для игры в сборной. Мне хотелось выступить в трех предварительных дружественных матчах, я желал быть с парнями до того, как начнутся матчи за очки. Билардо продолжал говорить, что я был закреплен в основном составе, но все не звонил и не звонил.

Тогда ход сделал я сам.

В воскресенье, 21 апреля, после того как мы выиграли 3:1 у «Интера» на Сан-Паоло, я взял микрофон на пресс-конференции и, до того как начались вопросы, заявил: «Я еду в Аргентину, что бы ни случилось, в воскресенье, 5 мая, после матча с «Ювентусом». Даже президент Пертини не сможет препятствовать этой поездке, потому что он не способен остановить самолеты, вылетающие из Рима».

И начался дурдом.

На следующей неделе, 28-го числа, мы играли с «Рома» на Олимпийском стадионе. Сыграли вничью: 1:1. И я снова принялся за свое после матча: «Я хочу, чтобы вы поняли меня, я ни в коем случае не пытаюсь уехать в свою страну по-плохому, но я отчаянно жажду играть в сборной и быть в распоряжении Билардо, с 6 мая. Думаю, у меня достаточно аргументов, чтобы вы меня поняли, правда?»

Нет, на самом деле итальяшки ничего не понимали. Начиная с Матарресе, Антонио Матарресе, президента Федерации итальянского футбола. Это точно, мы должны были играть с «Удинезе», который был кандидатом на вылет. Но я не говорил, что я уеду и не вернусь! Я был готов играть при любой необходимости, в обеих футболках. Президенту «Наполи» Коррадо Ферлаино и тренеру Рино Маркези тоже не нравилась эта затея. Но они уже начинали меня узнавать. И понимать, что если уж что-то пришло мне в голову, то меня уже не остановить.

В воскресенье, 5 мая, до матча с «Ювентусом», я провел еще одну конференцию. Ну прямо как президент – каждый день конференции. На самом деле я был очень зол, потому что в пятницу Федерация отправила факс в клубы – в «Наполи» насчет меня и во «Фиорентину» насчет Пассареллы, – сообщая, что нам запрещено уезжать до того, как закончится Лига. Угрожали, что не квалифицируют нас. Пассарелла вроде как сбавил обороты. А я ни за что! Вот почему до матча я сказал: «Я в любом случае поеду, даже если Федерация и клуб не хотят этого». Я больше не мог терпеть. Кроме того, я сказал Федерации, что мне казалось неуместным отправлять факс за несколько дней до поездки, что немцам Бригелю и Румменигге позволили, что они ничего не понимали в футболе, так как не осознавали: Аргентине следовало играть на должном уровне, и сборной была необходима предварительная акклиматизация… и что мы, игроки, тоже должны были отвечать как ассоциация, не то эти типы в галстуках будут руководить нашими жизнями. А это было бы нечестно.