Илья Венявкин - Чернильница хозяина - советский писатель внутри Большого террора.

Вскоре после выступления Сталина Афиногенов влетел в комнату к своему другу, американскому журналисту Морису Хиндусу, с бутылкой вина и вос­кликнул: «Давайте праздновать! Теперь все будет по-другому». Он попросил у Хиндуса на несколько дней смокинг, чтобы московский портной сшил ему такой же. «Теперь, — сказал Афиногенов, — мы сможем одеваться так же модно, как европейцы».

Афиногенов А. Избранное в 2 т. М., 1977

Булгаков М. Собрание сочинений в 5 т. Т. 2. М., 1992

Гладков А. Встречи с Борисом Пастернаком. М., 2002

Зелинский К. Вечер у Горького. Минувшее. Исторический альманах. М.-СПб., 1992

Осокина Е. За фасадом сталинского изобилия. Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927–1941. М., 2008

Соловьева И. Художественный театр. Жизнь и приключения идеи. М., 2007

Успенский П. В. О. Стенич: биография, дендизм, тексты… [5] http://www.nasledie-rus.ru/red_port/Sten00.php Наше наследие, 2011

Флейшман Л. Борис Пастернак и литературное движение 1930-х годов. СПб., 2005

Hindus M. Crisis in the Kremlin. New York, 1953

Первый всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. М., 1934

Фонд А. Н. Афиногенова в РГАЛИ. Ф. 2172

Третьего апреля 1937 года дочь нового американского посла в СССР, двадцати­летняя Эмлен Найт-Дэвис, устроила маскарад. Гостей вечеринки — диплома­тическую и артистическую элиту Москвы — попросили «одеться тем, кем вам хотелось и не удалось быть в жизни». Итальянский советник в образе амура (розовая хламида и белое трико) бегал по залу с криком и стрелял из лука; американский военный атташе Филипп Файмонвилль в белой рубахе и с косой изображал Льва Толстого; жена одного из послов нарядилась Мефистофелем. Александр Афиногенов тоже был на этом вечере, но пришел без костю­ма: возможно, на нем был тот смокинг, что он заказал себе в честь новой советской конституции.

Устраивая вечеринку, Эмлен Найт-Дэвис просто продолжала традицию, зало­женную предыдущим американским послом Уильямом Буллитом, и не могла догадываться, что маскарад в игровой форме воспроизводил главную метафору советской политической риторики 1930-х годов: все общество состоит из за­маскировавшихся врагов и предателей, вынашивающих дьявольские планы по подрыву советского строя. После убийства руководителя ленинградской парторганизации Сергея Кирова в декабре 1934 года надежды на постепенную либерализацию общественной жизни в СССР стали совсем призрачными. Объявив о том, что в стране в общих чертах построен социализм, Сталин продолжил развивать и парадоксальную теорию обострения классовой борьбы: чем больше успехи социалистического строительства, тем отчаяннее сопро­тивление недо­битых классовых врагов. Единственным средством борьбы с ними был террор.

Террор — идеологически обосно­ванный и управляемый партийным руковод­ством — не прекращался с самого возникновения Советского государства. Просто в разное время власть направляла его на разные социальные группы и умело регулировала масштаб. Кампания второй половины 1930-х годов отличалась невиданной до этого организованностью и запланированной жестокостью. Первый удар Сталин нанес по «контрреволюционным элементам» — бывшим дворянам, офицерам царской армии, священнослужителям, членам оппозиционных большевикам партий. Другой важной особенностью тер­рора стала его направленность против единомышленников. Никогда до этого столько членов партии не приговаривались к расстрелу как враги народа.

Похороны Сергея Кирова. За катафалком идут (слева направо) Михаил Калинин, Иосиф Сталин, Климент Ворошилов и Вячеслав Молотов. 1934 год

Getty Images

В августе 1936 года в Москве прошел первый показательный процесс, извест­ный как процесс «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра». Его основными фигурантами выступали старые большевики Григорий Зиновьев и Лев Каменев. Их обвиняли в том, что по заданию Льва Троцкого они создали террористический центр для убийства всего высшего советского руководства вообще и Кирова в частности. Через день после вынесения обви­нительного приговора их расстреляли. Менее чем через полгода начался второй процесс: Сталин посчитал нужным разоблачить вымышленный «параллельный» антисоветский центр, который должен был дублировать первый центр в случае провала. Воображаемые преступления этого центра были еще чудовищнее: план реставрации капитализма в СССР и сговор с ино­странными государствами, в частности с фашистской Германией. Впрочем, и на этом Сталин не собирался останавливаться: в конце февраля 1937 года на пленуме ЦК ВКП(б) были намечены новые жертвы в высшем партийном руководстве. Третьего марта, выступая на том же пленуме, Сталин проци­тировал закрытое письмо, которое до этого было разослано по партий­ным организациям: «Неотъемлемым качеством каждого большевика в настоя­щих условиях должно быть умение распознавать врага партии, как бы хорошо он ни был замаскирован».