Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

Он действительно становился со временем тончайшим. В декабре 1925 года Н.И. Бухарин, выступая на XIV съезде ВКП (б), отметил, что «у нас теперь на миллион членов партии приходится очень небольшое количество подпольщиков, кажется, около 8 тысяч». Тогда же Г.Е. Зиновьев назвал более точную цифру — 8,5 тысячи. Из них, по его данным, вступивших в партию до 1905 года (к этой группе старой партийной гвардии принадлежал и Рыков) было 2 тысячи, «вероятно, — добавил он, — половина полуинвалиды, выбывшие из строя». Вместе с тем коренные большевики хотя и становились все более тонким слоем в растущей массе членов партии, однако сохраняли в 20-е годы положение её верхнего, руководящего слоя.

Одной из проблем изучения их послеоктябрьской деятельности является соотнесение с ней деятельности членов партии, выходцев из других партий, главным образом из рядов меньшевиков. Их было не так уж и мало. На том же XIV съезде ВКП (б) партийцы этой категории составляли 10,2 % делегатов (на предыдущем съезде — 11,6 %). Известна четко непримиримая позиция Ленина по отношению к меньшевикам, вступившим в большевистскую партию позже начала 1918 года. Такой ленинский подход является ключевым при изучении политической жизни первых советских десятилетий. Однако он, и это было свойственно и для самого Ленина, не исключает строго дифференцированный анализ конкретной деятельности бывших меньшевиков, из среды которых вышли не одни вышинские, но и люди, искренне и честно служившие партии и делу социалистического строительства.

Требует более обстоятельного научного анализа и политическая судьба «межрайонцев», а также меньшевиков-интернационалистов, вступивших в большевистскую партию в основном летом 1917 года. Не секрет, что среди первых наиболее значительной фигурой был Л.Д. Троцкий, сразу избранный — на VI съезде РСДРП (б) — в ЦК партии. Выше говорилось, что было время, когда его фамилия нередко произносилась вслед за ленинской.

Борьба партии против троцкизма общеизвестна, и освещение её неотъемлемо от правдивой истории советского общества. Но соответствует ли такой правдивости односторонняя, чисто негативная оценка всей деятельности Троцкого в рядах большевистской партии, членом ЦК которой он был десять лет, а в 1919–1926 годах входил и в Политбюро? Конечно, в самое последнее время эта односторонность начинает рушиться. От традиционных эпитетов типа «иудушка» начался переход к трудному признанию, что по крайней мере в годы работы с Лениным, да и позже, Троцкий не был врагом революции и социализма. Но раз он таковым не был, то кем был — и прежде всего в те, ленинские и первые послеленинские годы? Вопрос непростой и поставлен совсем не только «ради самого Троцкого». Без его научно взвешенного анализа вряд ли можно пробиться к правде начальной главы советской истории и в том числе осуществить обоснованную критику её различных трактовок, включая вышедшую из-под пера Троцкого, которая реанимируется и сегодня.

Следует подчеркнуть, что речь при этом идёт, конечно, не о том, чтобы «перекрашивать иудушку», из одной крайности бросаться в другую. В этой связи следует затронуть более широкий вопрос.

Было бы заблуждением полагать, что реабилитация ряда крупных партийных и государственных деятелей, и прежде всего тех, что «прошли» по политическим процессам 1936–1938 годов, сразу расставит все точные акценты в нашем прошлом, в том числе и в исторической оценке этих деятелей. Ведь дело заключается не в том, чтобы свести политические счеты, «надрывать душу», возвеличивать или низвергать чьи-то персоны, а совсем в ином: во имя задач дня сегодняшнего и будущего правдиво увидеть день вчерашний, на основе научного подхода понять то время (время Алексея Ивановича Рыкова в данном случае) и деятельность конкретных личностей, с их устремлениями, страстями, идейной борьбой, осложнёнными, как нам теперь понятно, и личным соперничеством. Все это требует глубоких исследований, которые ещё впереди.

Признание того, что тот или иной партийный или государственный деятель принадлежал к старой партийной гвардии либо, будучи выходцем из другой партии, внёс свой вклад в дело борьбы большевиков, совсем не означает затушёвывания его действительных политических ошибок и просчетов, может даже, и серьезных отступлений. Но теперь их анализ, очищенный от зловещих ярлыков и предвзятых обобщений, должен приобрести всесторонний, подлинно научный характер.

Такой характер должно приобрести и изучение истории старой партийной гвардии, по-настоящему величественной и героической, но вместе с тем неоднозначной вопреки традиционным о ней представлениям. Годами, насильственно устранив из неё десятки и сотни имён, её подвергали лакировке, искусственно идеализировали. Безусловно, подавляющее большинство представителей ленинской когорты заслуживает преклонения и самой высокой оценки. В такой оценке — правда истории. Но ведь правда и то, что не все, кто принадлежал к коренным большевикам, оставили после себя достойный след в становлении советского общества.