Дмитрий Гуренич - Es schwindelt

Поднял тяжёлый взгляд:

– Ты думаешь?..

– Боже, как всё-таки мужчины наивны, – встала, чтобы уйти. Маникюрный набор соскользнул с колен. Удержал за руку:

– Подожди. Чернил и бумаги дашь?

– Да сколько угодно! – просияла. – Располагайся у Георгия в кабинете. Я сейчас.

Ленин водрузился за просторный письменный стол в кабинете мужа. Большой глобус, морские карты, изрядно надраенной меди и прочей морской атрибутики. Просторный кожаный диван, вращающееся английское кресло. Завидно Ильичу немного. Ничего, когда-нибудь и у него будет свой кабинет.

Приступая к работе, он никогда не торопился, предпочитал даже немного помедлить. Проверил достаточно ли чернил, разложил стопкой бумагу, придирчиво рассмотрел перья, одно забраковал. Карандаш тоже может понадобиться. Нашёлся один подходящий, но надо бы очинить. Да где ж его нож?

Постучала в дверь:

– Вот твой ножик. Небось привык к нему. Ты работай, а я пока выйду в город по делам. Приодеть бы тебя неплохо, хотя с другой стороны: во главе санкюлотов в одних кальсонах – в этом что-то есть. Не скучай, я скоро вернусь.

Следующие несколько дней проходили размеренно. Утром и вечером Ленин принимал ванну с овсяными хлопьями. После ванны она мазала его серной мазью, накладывала повязки, знала и ещё некоторые средства. От раза к разу ему становилось всё легче, болезнь отступала. И вообще Ильич стал выглядеть лучше, прибавил немного в весе, отросшая щетина начала приобретать знакомые очертания, лысина заблестела, да и сам он заметно повеселел. За трапезами всё больше благодушествовал, пытался даже шутить с Пайви по-фински, но та не понимала.

Ночи были полны любви, а днём он работал: писал, зачёркивал, рвал и комкал бумагу, вышагивал взад-вперёд по кабинету, садился снова рывком за стол и опять писал. Начинал день с писем, а потом принимался за статьи. Тетрадку свою синюю было совсем забросил, а потом опять достал, перечитал что-то, зачеркнул, исправил.

Она в это время занималась делами. Таксомоторы, извозчики, кое-где и на трамвае. Заглянуть на почту – нет ли чего до востребования. В аптеку – прикупить ещё серы. В разных магазинах готового платья покупала для Ильича всё, что нужно: костюм-тройку, полдюжины сорочек с воротничками, галстук (тот самый, в горошек), подтяжек две пары, ну и всё прочее, что требуется – бельё, платки, запонки.

Шляпных магазинов объехала несколько. Ничего не смогла выбрать для Ильича. И борсалино, и федора – всё не то. Ну не в котелке же ему действительно… Зато присмотрела прехорошенькую шляпку для себя. Примерила. Буржуазно, но идёт. Купила. Нигде ничего не брала в кредит. Везде платила финляндскими марками. Говорила то по-русски, то по-фински, то по-шведски.

И ещё в разных местах, в разные почтовые ящики опускала конверты. И ещё покупала газет.

Однажды вернувшись, она застала Ленина в кабинете не за столом, как обычно, а вытянувшимся на кожаном диване. Стопка исписанной бумаги лежала на столе, карандаши, перья – всё аккуратно сдвинуто на край стола. Работа закончена.

– Я посмотрю?

– Да, пожалуйста, прогляди.

Она села за стол. Пододвинула лампу, начала читать, местами про себя, местами вслух:

– « К числу наиболее злостных и едва ли не наиболее распространенных извращений марксизма господствующими социалистическими партиями принадлежит оппортунистическая ложь, будто подготовка восстания, вообще отношение к восстанию, как к искусству, есть бланкизм » 5 5 В. И. Ленин. Марксизм и восстание. 1917. ПСС. Т. 34. С. 242-247. .

– По-моему, всё хорошо, только «социалистическими» я бы взяла здесь в кавычки, потому что по сути – какие они социалисты?

– Да, только непременно в двойные (показал пальцами). Можешь править прямо там. Спасибо.

– Уже поправила. И дался тебе этот Бланки 6 6 Луи Огюст Бланки (фр. Louis Auguste Blanqui, 1805– 1881) – французский политический деятель и революционер, коммунист-утопист, организатор тайных политических обществ и заговоров; провёл в общей сложности более 30 лет в тюрьмах. . Про него уж и не помнит никто.

– Ты не понимаешь, если сразу не отмазаться от бланкизма, то приклеют потом как ярлык, и не отмоешься. А так мы подстраховались.

– Ну, пусть будет. Но тогда надо и «бланкизм» тоже в кавычках.

– Резонно, правь.

Дальше читала всё больше про себя, реагировала одобрительно, замечания делала иногда по стилю, например:

– Вот ты тут пишешь: «…раз есть налицо эти условия, то отказаться от отношения к восстанию, как к искусству, значит изменить марксизму и изменить революции» 7 7 Там же. . По мне, так лучше и не скажешь, но зачем два раза подряд «изменить». Может быть лучше «изменить марксизму и революции»?