Эми Шумер - Девушка с тату пониже спины

Через год после того, как родители все потеряли, мой день рождения очень сильно отличался от той деревенской сказки, которую мне устроили в богатые годы. На этот раз все было построено вокруг песни Лайонела Ричи «Танцы на потолке». Папа укрепил посреди ковра в гостиной люстру, и семеро детей, пришедших в гости, танцевали вокруг нее, пока играла песня – снова и снова. Папа снимал все это на камеру, перевернув ее вверх ногами, а потом мы смотрели запись и ели пиццу.

На самом деле, все прошло классно. Песня была – и есть – отличная, а детям было все равно. Нам не нужен был надувной замок или кто-то в костюме поняшки Яркой Радуги, чтобы повеселиться. Дайте нам пиццу да зеркальный шар – и пожалуйста: вечеринка состоялась. Я даже не понимала, что у нас нет денег; просто думала, что родители чуть ошибаются насчет степени моей любви к Лайонелу Ричи.

Сегодня я так же счастлива, как была, когда работала официанткой в закусочной или получала пособие по безработице. Я не верю в то, что деньги меняют уровень счастья. Но многое становится проще, и когда я могу кому-то помочь, это здорово. Я по-прежнему чаще всего сижу дома и заказываю китайскую еду и суши. По-прежнему напиваюсь или нажираюсь по ночам. Но теперь просто вино дороже – уже не «Карло Росси» в коробках, которые меня выручали битых полжизни. Я рада, что боролась. По-моему, я была бы полным отстоем, если бы деньги у меня были не «новые». И – для протокола. Когда племянница через тринадцать лет попросит у меня машину, я скажу: «Конечно». И подарю ей сверкающий фургончик, который будет разворачиваться легче легкого и трястись так, что мама не горюй, каждый раз, как разгонится больше тридцати миль в час, когда она рванет с друзьями за пивком.

По какой-то причине меня всегда тянуло к старым, похожим на кошмар, мягким игрушкам. Это началось еще в раннем детстве. Я никогда не любила новеньких хорошеньких плюшевых зверушек – таких, с радугами и сердечками, которые обычно предназначаются для маленьких девочек. Моих любимцев в жизни не увидишь всей толпой в витрине игрушечного магазина. Нет. Я люблю жутких, потрепанных созданий из прошлой жизни.

Хочу вас с ними познакомить – без особого порядка. (Я не хочу, чтобы они думали, что у меня есть любимчики. Хотя они, конечно, есть.) Когда-нибудь я планирую попросить в Twitter, чтобы все запостили фотографии своих детских мягких игрушек, которые по-прежнему хранят и любят. Для ясности: если вы все еще спите с этими игрушками и при этом вы – женщина за тридцать, то вы странная. Вот я совершенно НЕ делаю этого каждую ночь. Нет. И заткнитесь.

Мыша я обрела лет в десять на гаражной распродаже у подружки с Лонг-Айленда. Я помогала расставлять вещи на продажу и глаз с него не сводила все утро. От него просто шла правильная волна, и мы совпали. Про него спорили, мышь он или медведь, но я всегда чувствовала, что он явный Мыш. Еще один приводящий в замешательство факт о нем: он из войлока и велюра, но каким-то образом покрылся ржавчиной.

Кроля вошла в мою жизнь, когда мне было около семи. Единственная из моих игрушек, которая была совсем новенькой – и ее только что купили в магазине. Это такой плоский кролик-марионетка, они тогда были в моде. Несмотря на то что она из всей компании самая попсовая с этим ее обаянием массового рынка, я Кролю люблю, без вопросов. Я зову ее девочкой, но только что поняла, что вообще-то никогда не приписывала своих мягких друзей к определенному полу.

Панду я получила в восемь. Она тоже была довольно новая, но такая мягкая, что ей от меня досталось сильнее, чем остальным. Я ее быстро поистрепала. И опять же, никогда не думала, девочка Панда или мальчик. Просто панда.

Пенни я увидела в антикварном магазине, когда мне было семь. У нас с ней самая могучая история о запретной любви. Я ее так полюбила, так сразу. Пока мама что-то покупала, я обнималась с этой маленькой фетровой пандой с твердой головой, набитой соломой, и томными выпученными глазами. Когда мама отказалась ее купить, сердце мое было разбито; она стоила сорок долларов. Но через пару недель мы воссоединились, когда мама неожиданно принесла ее домой. Увидев ее, я заорала: «Пенни!!» Мама так растрогалась, что я дала имя существу, которое мне еще не принадлежало. Как-то я потеряла Пенни на год, а в итоге обнаружилось, что она была у этой цыпочки Рейчел. Рейчел сказала, что думала, будто я подарила ей Пенни, а я объяснила, что у нее крыша поехала, потому что я никогда бы не рассталась со своей любимой малышкой Пенни. Второе воссоединение с Пенни было особенно сладким. По-моему, Пенни девочка, но ее суть не в этом. Она маленький воин.