Пауль Шмидт - Переводчик Гитлера

На следующий день я ехал с красочного вечернего приема в замке Шарлоттенбург на «Итальянскую ночь» на Павлиньем острове. Геббельс пригласил около ста человек, из которых более половины были иностранцы, на ужин на открытом воздухе. Над большим лугом в центре острова горели бесчисленные китайские фонарики. Ужин, танцы… и перевод. Речи после ужина, тосты и личные просьбы, вопросы: «О, герр Шмидт, помогите мне, я хотел бы поговорить с лордом Лондондерри», «Месье Шмидт, всего два слова с доктором Геббельсом», «Вы не знаете, где Геринг?» Один за другим. Я не охрип, так как не было недостатка в «подходящем лекарстве», чтобы смочить горло, но проспал два дня после того, как погасли олимпийские огни.

У меня сложилось впечатление, что я принимал участие в большом событии, объединяющем людей, а для переводчика это всегда очень приятное чувство. Я увидел большой талант вождей национал-социализма в организации постановок и убедился, каким мощным было воздействие этого поистине великолепного спектакля на международную публику, расположившуюся и в ложах, и на галереях. Лишь позднее я осознал, вместе с зачарованными зрителями, что мастерство постановки и мастерство в управлении государством разные вещи.

Не только по случаю этих празднеств замечал я острый интерес к Гитлеру и Герингу со стороны иностранных гостей, для которых я переводил. То же самое было и в частных разговорах. Лорд Лондондерри, бывший министр военно-воздушных сил Великобритании, был частым гостем Геринга, который нередко приглашал его поохотиться. Обычно он прилетал в Берлин с женой и дочерью на своем личном самолете и проводил в столице несколько дней. Впервые я переводил для него в феврале 1936 года и тогда же впервые побывал в знаменитом Каринхалле, загородном имении Геринга, в сорока милях севернее Берлина.

В то время Каринхалле был просто длинным бревенчатым домом в скандинавском стиле, где имелось только несколько комнат. Это был всего лишь очень комфортабельный охотничий домик, построенный из необтесанных бревен, но снабженный самым современным оборудованием для освещения, отопления и подачи воды,? комфортабельный дом вдали от шумной столицы в огромном лесу на берегу озера. В центральной части дома была длинная комната с грубым деревянным столом и массивными деревянными стульями для нескольких человек. Сидя за этим столом, Лондондерри и Геринг обсуждали политическую ситуацию. Это был, конечно, не тот род дипломатической или политической дискуссии, с которыми я обычно имел дело, а скорее нечто вроде приятной беседы. Чаще обсуждались общие вопросы и личные мнения, чем конкретные проблемы. Большей частью эти беседы на самом деле касались охоты, для чего мне потребовалось освоить новую лексику, чтобы переводить разговор о зубрах, лосях и оленях. Второй большой темой были, естественно, вооруженные силы, о которых они говорили на техническом «жаргоне», так что моя работа в Комитете военно-воздушных сил на конференции по разоружению (квадратный корень лошадиной силы, помноженный на несущую поверхность крыла) а также мой опыт заинтересованного пассажира сослужили мне хорошую службу. Геринг часто был удивительно откровенен, когда гордо повествовал о самых последних достижениях Люфтваффе. Лорд Лондондерри часто ссылался на переговоры Гитлера с Саймоном, спрашивая, действительно ли в то время Германия достигла равенства военно-воздушных сил с Англией. Судя по настойчивости лорда Лондондерри в этом вопросе, было ясно, что, будучи министром военно-воздушных сил в то время, он не мог не испытывать большой тревоги по поводу заявления Гитлера о равенстве сил.

Когда обсуждались англо-германские отношения, Геринг с удивительным мастерством создавал впечатление, что Германия ничего больше не желает, кроме как быть в дружеских отношениях с Англией. «Если Германия и Англия будут держаться вместе,? не раз подчеркивал Геринг,? никакие альянсы в мире не смогут противостоять нам». Лондондерри высказывался более сдержанно. «Мы должны прежде всего создать отношения доверия в мире»,? несколько уклончиво отвечал он на геринговские заявления о державной политике. Но он тоже был приверженцем англо-германской дружбы. Не раз он отмечал тесное родство двух народов, многие общие черты, а значит, и благоприятные условия для общей политической деятельности. Слушая этого высокого, худощавого англичанина, слегка напоминавшего короля Швеции, наблюдая, как он порой медлит, подыскивая нужные слова, сразу же можно было понять, что этот человек искренне хочет взаимопонимания с Германией.