Альфред Тирпиц - Воспоминания

Британские заграничные представительства пользуются свободой действий, но сомнительные предприятия из осторожности осуществляются не главами миссий, а вспомогательными органами. У нас же неизменно соблюдается иерархический порядок.

Во всяком случае нам, молодым морякам, были неизвестны мотивы Бисмарка, а отстранение Вернера казалось непонятным; по нашему мнению, законное испанское правительство было бы только обрадовано, если бы защита достаточно тогда значительных интересов Германии на южном побережье ослабила инсургентов. Впрочем, этот инцидент не уменьшил нашего уважения к Бисмарку, как не уменьшили его и другие столкновения канцлера со Штошем. Его своеобразное величие имело, пожалуй, тот недостаток, что среди нас, морских офицеров, как и вообще в Германии, не особенно развилось занятие политикой, ибо нам казалось, что старый мастер ее, подаривший нам Империю, заранее позаботился обо всем, что имело к ней отношение.

К тому же для занятия политикой у нас не хватало времени. Вторым принципом Штоша (первым являлось расширение германских морских интересов) было: научить флот работать. Я не хочу сказать, что он научил его работать без ошибок, что было невозможно для народа, чуждавшегося моря, я имею в виду работу вообще. Чем более зрелым становился флот и чем глубже осознавал наш народ великое культурное значение моря, тем более богатые плоды приносило это умение работать. Я вспоминаю удивленные замечания английских офицеров, которые я услышал в 1890 году, когда наши старые ящики стояли в гавани Мальты рядом с современными кораблями англичан, причем служба и учение на них продолжались весь день; если бы англичане заставили своих матросов делать то же, это кончилось бы мятежом. Они не могли понять этого упорного труда тем более, что короткий срок службы в германском флоте снижал ее результаты.

За год до этого наш десантный отряд прошел церемониальным маршем перед королевой в Осборнском парке. Британские морские офицеры с удивлением говорили: Да это солдаты. Это впечатление было не совсем правильным, но весьма характерным.

Во времена принца Адальберта во флоте тщательно следили за тем, чтобы перенятая у англичан форма имела морской, а не армейский вид; так, например, когда принц обходил фронт, моряки должны были стоять широко расставив ноги и сдвинув на затылок светлые бескозырки; всякий, ступавший на верхнюю палубу, приветствовал флаг; на борту корабля матрос приветствовал офицера, снимая бескозырку, а унтер-офицер – приподнимая ее; для всего этого существовал целый этикет; однако стоять в струнку не полагалось.

Во время парусных учений также невозможно было держать руки по швам. У матросов была тяжелая и опасная для жизни, но самостоятельная работа, а унтер-офицеры зачастую действовали на топах по своему усмотрению. Когда начиналась качка, каждый действовал на собственный риск. Во времена парусного флота на кораблях не было однообразной армейской муштры.

Зимой 1870 года, когда мы стояли на внутреннем рейде Вильгельмсгафена со снятым такелажем, нас, однако, муштровали, как уже указывалось, до изнеможения. При генерале же Штоше солдатское направление чрезмерно усилилось. Некоторые старые офицеры стали ворчать: в Пруссии оставался еще уголок, в котором можно было жить, таким уголком был флот; но это, видно, стало кому-то невтерпеж. Находились, однако, и такие, которые, стремясь быть на хорошем счету, занимались обучением пехотному строю и муштровкой больше, нежели того желал сам Штош. Малая привлекательность флота заставляла его пополнять офицерский состав непригодными лицами. Наряду с невозможностью проводить в тогдашнем флоте тактические учения это обстоятельство обусловило тот факт, что в начале XX столетия среди наших адмиралов редко попадались выдающиеся личности.

Сам Штош был остер, как нож. Во время инспекторских осмотров он доставлял нам немало удовольствия своими грубыми замечаниями, которые часто попадали не в бровь, а в глаз. Мне вспоминается его речь по окончании одного осмотра, которая начиналась лапидарными словами: От командира до последнего юнги – водянистый суп. В то лето командир имел честь и несчастье в течение четырех недель возить на своем корабле принца Фридриха Карла. Штош считал подобный визит вредным для службы. Благодаря его мощному вмешательству в организацию флота он взял в свои руки не только управление этим ведомством, но и власть военного командования почти во всей ее полноте, а потому легко устранил внутренние затруднения.