Николаус Белов - Я был адъютантом Гитлера

Гитлер уже планировал новое наступление на Восточном фронте. Оно получило кодовое наименование «Цитадель». Намечалось сначала вновь захватить особенно бросающийся в глаза выступ – нависающий «балкон» – в районе Курска.

Полет из Смоленска в Растенбург прошел без каких-либо особенных инцидентов. Только после войны я услышал, что во время этого полета на Гитлера должно было быть совершено покушение{258}. Начальник штаба группы армий «Центр» полковник фон Тресков был противником Гитлера, полным решимости убить его. Когда я, ничего не зная о якобы находившемся в самолете фюрера пакете с бомбой, пролетал над бесконечными лесами (сам я летел обратно на «Хе-111»), мне вдруг пришла в голову мысль: а что если «Кондор» Гитлера исчезнет в одном из этих лесов? Но все мы в добром здравии вернулись в Растенбург и оттуда отправились в «Волчье логово».

Последующие дни были довольно спокойными, пока Гитлер не обрушился снова с бранью на люфтваффе за то, что англичане беспрерывно бомбят германские города. Крупные воздушные налеты пережили Нюрнберг и Мюнхен. Когда 20 марта фюрер прибыл в Берлин, он немедленно переговорил с Герингом о налетах вражеской авиации и непригодности генералов люфтваффе. В эти дни он крайне резко высказывался и насчет неспособности самого Геринга. Но все это никакого влияния на их личные взаимоотношения пока не оказало.

21 марта Гитлер, как то уже стало привычным, произнес речь по случаю «Дня героев» в берлинском Цейхгаузе. Он с глубоким уважением и признательностью говорил о погибших до сего дня 542 тысячах человек, сказав, что они «являются незабвенными героями и пионерами лучшей эры и навсегда останутся в наших рядах».

Этот день приобрел особое значение лишь позже. После войны полковник генерального штаба Рудольф Кристоф фон Герсдорф, начальник разведывательного отдела (1с) штаба группы армий «Центр», утверждал, что во время торжественной церемонии в Цейхгаузе пытался произвести покушение на Гитлера, пронеся взрывчатку в карманах своей шинели{259}. По его словам, только спешка фюрера при обходе устроенной в Цейхгаузе выставки советского трофейного оружия помешала ему взорвать уже взведенную бомбу с часовым механизмом. Я хорошо помню эту мою встречу с Герсдорфом, он особенно запомнился мне элегантностью своей униформы. Высокий и стройный, полковник сопровождал нас по выставке и долго разговаривал до того с адъютантом Кейтеля майором Ионом фон Фрейендом. То, что в карманах у него при этом находилась взрывчатка, считаю неправдоподобным.

На Восточном фронте начался период «распутицы». Обе стороны оказались не в состоянии провести операции крупного масштаба. Установилось напряженное спокойствие, при котором нельзя было сказать, где и в каком направлении начнется движение войск. Гитлер решил поехать из Берлина в, Мюнхен и на Оберзальцберг. 22 марта вечером мы прибыли в «Бергхоф» и провели на горе несколько недель. Время было напряженное, порой даже угнетающее…

В последние мартовские дни мне пришлось слетать на Сицилию и в Тунис. Из донесений Кессельринга обстановку было уяснить трудно. Он сообщал о боях в Тунисе весьма оптимистически, между тем как настроение в других командных органах было совсем иным. Моей первой целью была Катанья, а затем я полетел к Кессельрингу в Таормину. Беседы с ним дали нам ясную картину: Тунис не удержать.

На следующее утро я слетал туда на два дня вместе с Кессельрингом. Сначала мы побывали на южном участке фронта и встретились там с командующим армии генерал-полковником фон Арнимом. Он придерживался того же взгляда, что и фельдмаршал. Вечер и ночь мы провели в дивизии «Герман Геринг». Ее командира Беппо Шмидта и нескольких офицеров я хорошо знал. Шмидт съездил со мной вечером на передовую и показал, какими малыми силами обеспечивается там оборона, высказав при этом большую тревогу в связи с возможным наступлением американцев. Мы долго беседовали насчет испытываемых дивизией трудностей. Мне пришлось сказать Шмидту, что в сравнении с другими известными мне дивизиями сухопутных войск его дивизия находится в просто-таки фантастически хорошем положении. Он этого не оспаривал, но подчеркнул, что одному ему американцев не сдержать.

На следующий день я встретился с Кессельрингом в Бизерте и мы вместе вернулись в Таормину. В тот день мне представился еще один случай поговорить с несколькими офицерами его штаба насчет того, как они намерены парировать возможную переброску американцев морем из Туниса на Сицилию. Мнения были различны, но в конечном счете штаб Кессельринга никакого шанса оказать американцам успешное сопротивление не видел.