Елена Якович - Прогулки с Бродским и так далее. Иосиф Бродский в фильме Алексея Шишова и Елены Якович

Дело в том, что какое бы то ни было дидактическое содержание усваивается лучше, когда оно не совпадает с видеорядом. Ошибка, например, Сталина, заключается в том, грубо говоря… То есть почему он неубедителен? Потому что он всегда на фоне чего-то статичного. Это Кремль, Мавзолей, Кремлевская стена или, там скажем, Президиум Верховного Совета. Если бы того же Сталина пускать на фоне, я не знаю, какой-нибудь рощи или луга, по которому бродит не знаю что еще… И овечки, да? То это был бы другой ряд. И вот этого чуваки никогда не понимали, да? Пускали бы его на фоне ленинградских мостов – была бы совершенно другая история.

Ну, и с этими шутками все-таки надо быть осторожными. Мы слишком много шутим.

А здесь, в этих венецианских переулках, уже типичные итальянские дела. Это похоже скорее на южную сторону Италии – Неаполь и все такое. Главное, что они производят, – это мокрые простыни, да. Которые сушатся прямо из окон… А на этой набережной, между прочим, гостиница «Габриэле». Когда я вернулся из Стамбула обратно сюда, остановился здесь и начал писать «Бегство из Византии».

В России, наверное, все-таки есть что-то, именно благодаря пространству и природе, что предопределяет в сильной степени такой, как бы сказать, сентимент по отношению к зеленому цвету, к хаки, к гимнастерке. Потому что, в общем, каким-то образом цвет гимнастерки совпадает с цветом окружающей природы, и поэтому ты чувствуешь себя не только частью государственного порядка, когда у тебя блестящие пуговицы и зеленые вещи на плечах, но еще и частью природы, как будто ты разрешен, так сказать, естественным порядком вещей.

В гастрономическом отношении Венеция так же замечательна, как она визуальна.

Вот это стихотворение Цветаевой… Там гениальный конец.

Вот какими должны быть отношения. А насчет того, на что они были способны в кровати и на какие хитрости шли, – это не важно.

Первый мой мастер на заводе был Косоротов, первый следователь – Кривошеин, и первый издатель – Косолапов.

Чем потрясающ и феноменален Запад, это непрерывностью истории. Вот что поразительно и, в общем, производит на русского человека впечатление абсолютно ошеломляющее.

Я писал о том, что нужно в Венеции делать, когда ты просыпаешься утром и выходишь в холодный зимний день. И будешь себя таким образом вести: сначала ты идешь выпиваешь кофе. Потом выпиваешь стакан марсалы и потом через два или три моста выпиваешь граппу. И тогда ты на весь день заряжен.

То, к чему мы приближаемся в данную минуту, – это так называемый Сан-Пьетро-ди-Кастелло. В настоящий момент это бедный и запущенный район в Венеции. Это, в общем, то, на чем вся Венеция поначалу и зиждилась. То есть это ее морские и рабочие районы. На самом деле это первый собор, построенный в Венеции, то есть гораздо раньше, чем все, что вы видите в центре… Фасад переделан уже, это был монастырь на самом деле, здесь работали монахи, и так далее, и так далее. И вот у меня есть целое стихотворение, называется «Сан-Пьетро», это вот про этот Сан-Пьетро, а не про что-нибудь другое…

Дерешься до тех пор, пока ты не видишь кровянку. И когда ты это видишь, ты понимаешь, что большие массы вовлечены. И тут ты пугаешься, и тут ты перестаешь это делать. То есть какой-то предел уже перейти невозможно. То есть ты понимаешь, что если ты ударишь, ты можешь разбить пальцы в кровь, изувечить и так далее, и так далее.

Люблю бродить по рыбному рынку в Венеции. В Нью-Йорке тоже очень большой рыбный рынок, но куда менее красивый, более индустриальный. Вот эти моллюски, по-нашему каракатицы, – это сепия. Ты знаешь, как у Монтале книжка стихов первая называлась? Ossi di seppia. «Кости сепии», да? Но в сепии нет никаких костей. И поэтому, да? это оксюморон. У Монтале опять-таки есть замечательное стихотворение: «Угорь, сирена Балтики». Он всегда считал, что угорь приплыл в Италию с севера…

Ну, про каждый камень я тут не знаю, но что-то я знаю… То ли ты читаешь, то ли ты слышишь, то ли знаешь кого-нибудь, кто тут живет, и он тебе про это рассказывает. Вот в этом дворце, когда здесь были австрияки, то это был их главный штаб. И здесь даже на фронтоне двери вы можете разобрать еле-еле готический шрифт, и так далее, и так далее. Ну, обращаешь на что-то внимание, а потом спрашиваешь, что это такое. Это вот дворец, где жил Генри Джеймс. Просто интересно, если ты знаешь этого человека, если ты знаешь Генри Джеймса, если читал его… В общем, это как-то занятно. И даже иногда можно зайти внутрь и посмотреть. И так представить себе, как это все этот господин воспринимал, откуда все эти ноги растут. Нет, ну в этом городе жили все. Например, могу показать вам дом, где жил Перголези. Могу показать дом, где останавливался Моцарт. Если вы вообще хотите что бы то ни было о Венеции знать, я бы рекомендовал Пруста. У него масса статей о Венеции. Вот это самое лучшее, что написано о Венеции.