Валентина Чудакова - Рапорт

Комбату-то что? Он парень веселый: хохочет да "Саратовские страдания" напевает:

И не расстаться никак нам

Июньской ночкой долгою,

Как не расстаться Жигулям

С саратовскою Волгою!

А я чуть не плачу: ну сколько можно над человеком издеваться? Что делать? Опять служу. А служба с каждым днем усложняется. Требования возрастают. Ну вот, например, моя ротная канцелярия целиком умещалась в походной сумке писаря. А теперь у меня целый штаб: три писаря, три мудреца, а разобраться, что к чему, не могут! А я бумажной волокиты терпеть не могу: вот и тонем безнадежно в бумажном море.

А между тем я как-то незаметно для себя хозяйством обросла: появились в роте кобылы, свинья супоросая, корова с теленком, и вся эта животная орда заботы требует, а времени и так не хватает!

Да и это бы еще ничего, если бы не приблудный козел Сидор. Досаждал он мне ежечасно - похлеще, пожалуй, чем деду Щукарю его Трофим бородатый. Это наши советские конники мне такую свинью тихой сапой подложили. Кавалерийский полк тут в Варшаве расформировывался, вот мне и подкинули полкового козла, в надежде, что женщина-фронтовик фронтовую животину не обидит. Да мне бы что? Пусть живет - сено жует. Но Сидор - ужас-с-ная скотина! Сивая бородища ниже коленей, шерсть клочкастая, вся в репьях, рога, что твои сабли. А нрава он весьма агрессивного: так и норовит кого-либо пониже спины пнуть. А ну как начальство забодает - неприятностей не оберешься!.. Только одну меня не трогает, точно чувствует, что я здесь хозяйка.

А под бородой у Сидора, на ременном ошейнике, как есть все фашистские ордена и медали брякают! Это его однополчане на прощание наградили. На привязи его не удержишь, в конюшне тоже, вот он и шкодничает по всему городу, ненасытная утроба. Там цветочки чьи-то скушал, там деревцо обглодал, чью-то скатерть пожевал. Не понимает, подлец этакий, что мы за границей находимся и должны себя вести пристойно и осмотрительно.

Благодарные варшавяне не решаются устроить такому заслуженному козлу самосуд - каждый день приходят ко мне и вежливо жалуются: "Ваш козэлик шкода. Проше пани..." Вот и плачу за потраву из собственного кармана да извинения приношу. А Сидор ко мне привязался как собака - ходит по пятам, точно дрессированный: я в штаб, и он за мной, я на танцы, и он в клуб. Стыдно признаться: меня наши солдаты прозвали совсем по-чеховски, но только на польский лад: "Пани с козэликом". Козэлик - черт с рогами!

Однажды он так нашкодничал, что старшина буквально из себя вышел и заявляет мне: "Расстреляю мародера перед строем!" - "Валяй, - махнула я рукой, - надоел!" А потом вдруг жалко стало: козел Сидор ведь на собственных копытах от города Белого с конниками в Европу пришел! Да и козел-то не простой - ученый! Все команды понимает, на ротное построение первым прибегает: на правый фланг - и бороду вверх! Стоит и не шелохнется. Комбат кричит: "Убери свое чучело! Что тебе тут, цирк? Генерал едет!" А куда я его уберу? Да и за что? Он же команды "смирно" не нарушает. А как пойдет наш козел под гармошку вприсядку выкопычивать, не только солдаты за животы держатся - я от смеха кисну. Так вот и мучаюсь.

От зари и до зари из седла не вылезаю: то на учебное поле, то на стрельбище, то в штаб полка по вызову; то есть целый день кручусь, как белка в колесе, и чувствую, что не все получается, как надо бы, вроде бы чужое место я занимаю. Опять тревожные думы одолели. "Во время войны, думаю, - всякое бывало. Тогда не спрашивали, нравится или нет. Было ясно: надо - значит, надо! Ну, а теперь-то, в мирное время, какая необходимость не своим делом заниматься?" И написала я рапорт "вольного штиля" в десяти экземплярах, да и разослала во все инстанции. (Это, между прочим, была первая моя вольность за все время службы.)

А рапорт был такой:

"Дорогие товарищи командиры и начальники всех званий, рангов и должностей! Обратите внимание на мое бедственное положение: разберитесь в конце концов, кто я - женщина или мужчина, и предоставьте мне срочное увольнение в запас по следующим причинам:

1. Свою послевоенную службу в качестве строевого офицера считаю мало полезной и бесперспективной, поскольку вы, товарищи мужчины (ехидное племя!), все равно ни одной женщине не позволите выйти в генералы. И вот вам пример: почти два года хожу в одном и том же воинском звании и нахожусь на одной и той же должности.

2. Я чувствую настоятельную потребность немедленно поступить в какое-либо творческое заведение, ибо всякий раз, когда я для боевого листка частушки сочиняю, чувствую, как меня литературный талант одолевает. А таланты надо оберегать и развивать.