Анатолий Чернобаев: С винтовкой и пером

Тодорский в то время не примыкал официально ни к какой партии. Но с каждым днем он все яснее осознавал гибельность для России антинародной политики Временного правительства, коренную противоположность интересов реакционного офицерства и широких солдатских масс. Впоследствии Тодорский писал: «Трехлетнее пребывание на передовой линии сдружило и сроднило меня с солдатами. К концу войны я жил и мыслил их думами, разделял мнение большевиков об империалистической, грабительской сущности первой мировой войны» [21] Тодорский А. И. В первую годовщину Октября. – Советский воин, 1957, № 20, с. 7. .

23 июня 24-й Сибирский полк получил приказ атаковать противника. Стрелки отказались повиноваться и не вышли на позиции [22] ЦГВИА, ф. 2518, оп. 1, д. 166, л. 50. . Так же ответили на затеваемую авантюру многие другие части Юго-Западного фронта.

Взбешенное неповиновением, командование стало вооруженной силой загонять «изменников» на боевые позиции. Для «водворения порядка и дисциплины» против солдат применялись самые крутые меры. По всему фронту разыгрывались драматические события. Произошли они и в революционном 24-м Сибирском стрелковом полку.

Начальник 6-й Сибирской дивизии генерал-майор Казанович предъявил полковому комитету ультиматум: либо солдаты подчинятся приказам командования, либо полк будет расформирован. Сюда прибыли соглашатели из армейского комитета, стремившиеся оправдать политику наступления. Однако их призывы «к разуму, к чувству долга остались тщетными, – записано в журнале военных действий полка. – Ораторы из солдат языком «Правды» и «Социал-демократа» возражают на все выступления» [23] Там же, ф. 3358, оп. 1, д. 107, л. 14. . В конце митинга вновь принимается решение: в наступление не идти.

10 июля начальник дивизии обратился к командиру корпуса с просьбой выделить в его распоряжение надежную часть для принуждения 24-го полка [24] Там же, ф. 2518, оп. 1, д. 166, л. 60. . На следующий день под дулами артиллерийских орудий часть солдат выступила на позиции. Решительно отказались исполнить приказ 5-я, 6-я и частично 7-я и 8-я роты. В полдень они были окружены, обезоружены и конвоированы в штаб дивизии, а затем и корпуса. Начдив издает приказ: «1) В полках немедленно арестовать всех агитировавших против наступления и призывавших к неисполнению боевых приказов, как солдат, так и офицеров, 2) в случае попыток собирать митинги арестовывать всех собравшихся, 3) всех арестованных доставлять в штаб дивизии, 4) в случаях неповиновения командирам полков обращаться за содействием к ближайшим батареям, 5) командирам батарей открывать огонь по изменникам, не ожидая особого приказания» [25] Там же. .

В ответ на репрессии по инициативе солдатского комитета 24-го Сибирского полка состоялось экстренное заседание полковых комитетов дивизии. На нем был выражен энергичный протест против контрреволюционных действий командования и поддерживавшего его меньшевистско-эсеровского дивизионного комитета. Обстановка в дивизии накалилась до предела.

13 июля в распоряжение начдива прибыл 27-й Донской казачий полк. Черносотенцы получили реальную возможность расправиться с ненавистными большевиками. Многие из них были арестованы и преданы военно-полевому суду. Стрелок 24-го Сибирского полка Иван Суськов «за большевистскую агитацию и сопротивление к исполнению распоряжений начальства» был расстрелян.

С яростью обрушилось командование на передовую часть офицерства. По требованию генерала Казановича еще в мае было возбуждено уголовное дело против Тодорского. Он обвинялся в том, будто бы в 1915-1916 годах «удерживал из корыстных видов» денежные переводы, полученные для солдат саперной команды. Это была наглая, неприкрытая ложь. Возмущенные саперы писали в корпусной суд: «Мы крайне удивлены и огорчены тем, что против нашего бывшего начальника возникло подозрение в том, что он якобы хотел присвоить себе деньги, принадлежащие нам. Всю неосновательность этого подозрения резко опровергает всегдашнее отношение к нам и к нашим нуждам со стороны капитана Тодорского... Мы не преувеличим, если скажем, что большую часть своего жалованья он отдавал солдатам и не только нашей команды, но и других частей полка. Мы должники капитана Тодорского – за его братское человечное отношение к нам и всегдашнюю заботливость и внимательность к нашим нуждам» [26] Там же, ф. 2285, оп. 1, д. 16, л. 16. .