Василий Голованов - Нестор Махно

Любопытно, что неудачу уничтожения махновских войск в Крыму советские историки объясняют крайней усталостью частей после наступления – как будто махновцы не разделяли общих невзгод похода! Это не помешало им, однако, выйти из Крыма за два дня, почти без потерь, действуя на удивление собранно. Значит, дело в другом. После разгрома Врангеля красноармейцы действительно не знали, зачем им дальше воевать. Казенные харчи, табак и обмундирование были явно недостаточными стимулами для продолжения войны. Солдаты перестали ощущать личную причастность к событиям, «революционный дух» поддерживался взвинченностью митингов и экзекуций. Психологически для махновцев ситуация была совсем другая: они мгновенно поняли, что «комиссары» их предали, а значит, предано все крестьянское дело и их задача – быстро и без потерь прорваться обратно к батьке, чтобы решить, кого и в какой последовательности бить.

Сразу после объявления вне закона махновцев обвинили, например, в грабеже Симферополя, хотя непосредственно в город корпус Каретникова даже не входил. Последующие фантазии неисчислимы. Обратим внимание на тонкую фальшивку А. И. Корка. В своей работе «Взятие перекопско-юшуньских позиций…» командарм—6 говорит о потерях своей армии в ходе операции. Они на удивление невелики – 650 убитых и 4500 раненых (еще одно косвенное свидетельство в пользу того, что расстрелянных после окончания операции в Красной армии было больше, чем убитых во время боев). Примечательно, что в графе «потери» против отдельно вычлененного «корпуса Каретникова» значится лживая отметка: «не выяснены» (35, 452). Хотя Август Иванович прекрасно знал, как обстояли дела в действительности…

В действительности больше. Даже если строго следовать признаваемой советскими исследователями статистике и считать 2 /з от 133 тысяч красноармейцев Южфронта, получится 88 тысяч человек.

Второй приступ болезни случился у него в конце марта в последний перед отъездом день очередной командировки в Москву, когда стало ясно, что встреча с любимым вождем снова не состоится. Вообще, хотя это лишь частное мое предположение, похоже, что цель – вернуть себе расположение Ленина – определяла в это время все поведение Фрунзе. Он кропотливо и усердно решал какие-то наваленные на него хозяйственные задачи, занимался хлебозаготовками, добычей соли, транспортом. Но за всем этим стояла еще одна козырная возможность заставить Ленина повернуться к себе: «подарить» ему Махно.

В своей монографии (12) В. Волковинский утверждает, что Махно никогда не вспоминал о встрече с Фрунзе и, следовательно, возглавлял отряд кто-то другой. Но в то время банда не была распылена, Махно шел с основной группой. Да и Кутяков, наверное, был не слепой.

См.: Спектор М., Коротеев Н. В логове Махно. Повесть. Альманах «Подвиг», приложение к журналу «Сельская молодежь». Т. 5. М., 1969.

Гольдсмит Мария Исидоровна(1858–1932) – доктор естественных наук, профессор Сорбонны, последовательница Кропоткина; с 1887 года в эмиграции во Франции. В 1903–1914 годах одна из организаторов и постоянных авторов анархистских печатных органов «К оружию», «Грузия», «Хлеб и воля»; руководитель «группы русских анархистов-коммунистов в Париже», член секретариата Федерации русских групп анархистов-коммунистов за границей; после отъезда в 1917 году П. А. Кропоткина в Россию хранила его личный архив, занималась издательской деятельностью, собирала материалы по истории анархизма.

Приведем отрывок из статьи: «Как известно, в 1920 году Ульянов-Ленин, будучи хорошим личным другом „дяди Вани“ (псевдоним Рогдаева. – В. Г.) еще по эмиграции, вызвал его к себе в Москву, в Кремль, и предложил ему, как знающему европейские языки, видный пост при штабе главнокомандующего на Западном фронте. Одновременно просил его, „дядю Ваню“, посетить штаб Махно и уговорить самого Махно подчиниться „советской“ власти. Тогда Рогдаев ответил Ленину: „С вашего, Владимир, согласия ведомо: советская власть под водительством руководимой вами партии разгромила все анархические организации; и это мне, старому революционеру-анархисту, не дает права принять предлагаемый вами пост. Что же касается уговаривания Махно, то это совсем невозможно. Вы все сделали, чтобы Махно выступил против творимого советской властью произвола над тем трудовым населением, которое создало революционное повстанчество и признало Махно своим вождем“. На эту тему Ленин много говорил с „дядей Ваней“, но ни к чему не договорился…» (55, 155).