Александр Бабийчук: Человек, небо, космос

Днем в клубе или какой-нибудь натопленной хате (с дровами было плохо, и топить печки удавалось не везде) летчики разбирали каждый полет, обменивались мнениями о способах и методах прицельного бомбометания, приемах стрельбы из пулемета.

А положение в полку сложилось довольно тяжелое. Из Новочеркасска на Лесную дачу на самолетах вместе с летчиками прибыло всего пять техников. Остальной технический состав, работники штаба, все службы с имуществом должны были приехать в Лисичанск по железной дороге. Прошли все сроки, а нашего эшелона не было. Потом узнали: железная дорога три дня не имела возможности его сформировать. Его отправили в путь только в ночь на девятнадцатое. Тринадцать дней эшелон тащился через Шахты, Звереве, Лихую, Ворошиловград, Старобельск и Валуйки. В Лисичанск ему не удалось пробиться, и он вернулся в Старобельск. Там простоял еще несколько суток…

Командир полка потерял и сон и аппетит, ходил мрачнее тучи. Не знал покоя и комиссар, хотя все его видели неизменно бодрым, улыбающимся. Шуткой и теплым словом он подбадривал каждого.

Оставшись без аэродромной техники и с небольшим количеством специалистов, летчики сами разогревали масло в бочках — «гончарках», заправляли самолеты вручную, бомбы подвозили на лошади, которую удалось раздобыть в деревне, или на салазках, сделанных из самолетных лыж.

Излишне говорить о том, что я участвовал в этих работах. Одновременно следил, чтобы вспотевшие люди не расстегивались, не ели снег, не обмораживали лица и руки, долго находясь под открытым небом. Но ведь не все можно было делать в рукавицах. А термометр, как назло, изо дня в день показывал тридцать градусов мороза.

К вечеру 20 января небо прояснилось. Экипажи возобновили боевую работу.

Но около полуночи на аэродром внезапно опустился густой туман. Не стало видно сигнальных огней, даже звуки увязали, словно в вате. Бочаров принял решение временно прекратить полеты.

На аэродром не вернулись командир первой эскадрильи капитан Кузнецов со штурманом Шурыгиным, летчики Шаповаленко и Красненков со штурманами Гончаром и Щелкуном. Они улетели еще при хорошей видимости.

Всю ночь ждали какого-нибудь сообщения о них. Радиостанций У-2 не имели. Если летчики благополучно посадили машины в расположении наших войск, они непременно из ближайшей воинской части свяжутся по телефону со штабом армии, а оттуда позвонят нам.

Я ни на минуту не выходил из комнаты командира полка. Смотрел на телефон, а сам думал о своих трудностях. БАО еще не подтянулся; где его лазарет, неизвестно; медикаментов в моем медпункте осталось мало, хирургических инструментов совсем нет. Немного утешало то, что я успел разузнать, где находится ближайший медсанбат.

Вид санитарной сумки с красным крестом, которую я положил на один из столов, видимо, раздражал Бочарова, иногда он бросал на нее сердитые взгляды. Заметив это, я ее убрал. Савенков заглянул на минуту к командиру и снова ушел: видимо, направился к летчикам, собравшимся в клубе.

Только утром стало известно, что Шаповаленко и Красненков при слепой посадке в степи поломали свои машины. Хуже сложились дела у Кузнецова: его самолет был подбит, сам капитан ранен в руку. Перетянуть через передний край ему удалось, но при приземлении уже на нашей стороне, он угодил в занесенную снегом балку. Машина разбилась, комэск и штурман получили тяжелые ушибы.

Узнав об этом, я попросил у командира полка разрешения отправиться в тот медсанбат, куда пехотинцы доставили летчиков.

— Вы уже сутки на ногах, Александр Николаевич, отдохните, — попытался отговорить меня Савенков. Но, подумав немного, сказал: — Степанов и Пахомов пусть собираются к Шаповаленко и Красненкову. А вы поезжайте к Кузнецову и Шурыгину.

Через несколько минут я с двумя воентехниками отправился к шоссе, чтобы поймать попутную автомашину. Подкинуть нас по воздуху Бочаров не мог: днем наши У-2 не летали. На этот счет был строгий приказ командующего ВВС армии.

Нагруженные вещмешками с инструментами, воентехники на ходу совещались, чем можно заменить сломанные деревянные лонжероны в грузовой части фюзеляжа. Если им удастся это сделать, то поврежденные самолеты можно будет ночью перегнать на свой аэродром.

Я же размышлял о другом: в каком состоянии Кузнецов и Шурыгин, смогу ли забрать их из медсанбата? Если у комэска ранение легкое, обеспечу уход за ним в своем медпункте. Если же он попадет в эвакогоспиталь, то по выздоровлении может и не возвратиться в родной полк.