Я уже не спал. От горьких материнских слез комок подкатился к горлу трудно утешить перенесшую столько горя мать.
- Родная, что так маешься? Теперь все будет хорошо, скоро и Володя вернется. А там, может, и я поближе буду, станешь в гости приезжать.
- Сынок мой родненький, знать, не дождусь я того дня, чтобы вы собрались в родную хату. Повырастали, разлетелись, слава богу, хоть выжили...
Расставание наше было нелегким, безрадостным...
* * *
Через несколько дней; и, конечно, снова с большими приключениями, я доехал до города, где предстояло учиться на курсах. Следов войны здесь не было, но уровень жизни населения оказался не намного выше, чем в районах, пострадавших от фашистской оккупации. И здесь все отдавалось фронту во имя победы, а теперь люди делились последним, как братья и сестры, помогая восстанавливать разрушенное.
Сдав документы, я направился в общежитие. Навстречу попалась группа офицеров, по разговору за версту было слышно - пилоты. Ребята выразительно жестикулировали руками, и, хотя до них было еще несколько метров, в глаза мне сразу бросилась хорошо знакомая фигура, чем ближе, тем яснее и отчетливее. Капитан с множеством орденов на груди - бывший командир отделения Вася Гущин, старшина четвертого звена нашей доброй памяти третьей эскадрильи Батайской летной школы.
Мы с Василием были не только старшинами звеньев, но и хорошими друзьями. И вот уже более трех лет, как расстались после окончания школы.
- Братцы, привидение! Сам Гришка-белорус воскрес! - прогудел баском капитан и кинулся мне навстречу. - Откуда, куда, вообще, ты ли это? Слух был еще в сорок третьем - тебя вычеркнули из живых. А ты вот он, и даже с ногами, с головой и уже старший лейтенант...
Мы остались вдвоем и, перебивая друг друга, залпом начали выкладывать, хоть и вкратце, каждый о себе, о своей фронтовой жизни.
- А я вот на курсах комэсков уже четвертый месяц. А сегодня еду в краткосрочный отпуск - на свадьбу в родной Брянск.
Я не успел даже расспросить, на какую свадьбу, на какое время отпущен Василий, как он ошеломил меня своим быстро созревшим решением:
- Григорий, у тебя до начала занятий еще почти двое суток. Как хорошо! Махнем со мной в наш Брянск, отгуляем свадьбу, посмотришь моих.
- Но я ведь только документы и пистолет сдал в штаб и никому даже не представился. Надо бы предупредить, - попытался возразить я.
- Большое дело! - воскликнул Василий. - Тут таких, как ты, десятки! Тебя и неделю не хватятся. Поехали, поехали - времени уже в обрез, поезд скоро отходит.
Не мешкая, не рассуждая и не думая о последствиях, я уехал с Васей Гущиным в Брянск на свадьбу, Дорога по нынешним временам не дальняя, но тогда-то мы знали, что меньше чем за сутки до Брянска не добраться, поэтому, когда втиснулись в плацкартный вагон, сразу же позаботились занять хотя бы верхние полки - немного отдохнуть. Благодаря находчивости Василия сделать это вскоре удалось. И все же без ЧП не обошлось. Забираясь наверх, я за что-то зацепился и неуклюже упал. В суете, вагонной неразберихе пассажиры все же заметили, что человек ударился, возможно, получил травму, и заволновались.
- Помогли бы фронтовику залезть на полку-то, кто покрепче!
- Я вот это сразу заприметила, какой слабый он, энтот летун - кабы б ни с гошпиталя только... - сердобольно запричитала пожилая женщина.
- А я вот слышал, и, говорят, в газетах даже писали, что летчики и без ног воевали - на деревяшках! - громко перебил всех крепкий веселый матрос и обратился ко мне: - Братишка, может, и ты на деревянной ноге?..
Такое неожиданное внимание пассажиров смутило меня.
- Руки и ноги мои, настоящие, голова - деревянная, - шуткой попытался я оправдать свою оплошность, - соображает медленно...
И тут Василий Гущин, устроившись на соседней полке, будто впервые увидел меня и серьезно заметил:
- Гриша, а вид-то у тебя, действительно, не богатырский. Потому и старухи сочувствуют. Что так отощал?
- Да ты не смотри, что худ - я жилистый, - ответил Василию. - А люди так хорошо говорят о нашем брате, потому что любят летчиков!
- Ну ладно, ладно, летчик, - остановил Василий, - расскажи лучше о себе: где воевал, где войну закончил?
И полилась неторопливая дорожная беседа, и припомнились вехи славного боевого пути моего 100-го истребительного авиаполка.
...На Кубани мы стали гвардейцами. 18 июля 1943 года в разгаре боев нам вручили гвардейское Знамя.
В Польше 19 февраля 1945 года авиационный полк получил собственное почетное наименование - Ченстоховский. А затем награды полка - орден Александра Невского, орден Богдана Хмельницкого.
Читать дальше