Александр Ханин: Рота, подъем!

– Крылов, что случилось?

– Во-первых, пришла телеграмма из прокуратуры. Два дебила из нашей части от скуки сперли гранаты и решили отправить домой посылку, чтобы круче оторваться на дембеле. А чтобы внутрь больше вошло, они запалы вкрутили. Как разгружают посылки – сам знаешь.

Один бросил, второй не поймал. В результате один убитый, второй тяжелораненый.

– А как узнали, что наши?

– В сопровождающих документах была найдена только одна бумага на посылку из вэчэ.

– Входите, – послышалось из-за двери.

– Добрый день. Разрешите? – отец, не дослушав наш разговор, вошел в кабинет кэпа.

– А еще что? – спросил я опять писаря.

– На учениях, дух прыгнул с БРДМ, подвернул ногу. Сказал, что дождика испугался и решил спрыгнуть с едущей бронетехники. Раненый на учениях – три бала полку.

Отец вышел из кабинета командира части быстрее, чем через минуту.

– Ты уволен. Сейчас отдадут документы, – он улыбался.

– Ты что ему сказал?

– Правду. Сказал, что был у министра и решил заехать узнать, когда тебя отпустят домой, что мать беспокоится.

– А кэп?

– Сказал "Всех забирай. И своего, и всех остальных нахрен забирай. А то они мне всю часть разнесут".

– Крылов…

– Я вниз, кэпу только позвоню.

Через пять минут я стоял на улице, держа проездные документы, деньги и военный билет в руках. Забрав свои вещи у Дорфмана и попрощавшись с друзьями в роте, мы пошли в сторону КПП.

– Па, мне в караулку зайти надо.

– На поезд опоздаем.

– Не страшно. Надо заглянуть. И сразу пойдем.

– А караул сдавать не надо?

– Кто останется – сдаст. Меня уже нет в этой части.

Я в парадной форме со значками на груди и в погонах с широкой лычкой старшего сержанта, выкрашенной золотой краской вошел последний раз в дверь караульного помещения.

– Красиво выглядишь, – начкар понимал, что произошло.

– Счастливо, Сережа. Будешь в Питере – звони.

– Тебя наконец-то уволили? – пожал мне руку Прохоров.

– И тебя. А еще, – я начал тыкать пальцами в солдат и сержантов.

– Твои, твои, твои документы подписанные лежат в строевой. Крылов там еще полчаса.

Побросав автоматы, солдаты кинулись к воротам.

– Куда? А караул сдавать? – крикнул начальник караула.

– Без нас сдадите, – ответил Прохоров, перемахивая через ворота.

Сил дожидаться, когда "фишка" откроет дверь, у него уже не было.

– У вас учения? – спросил отец, когда я вышел из ворот. – Пять человек только что выскочили, как ошпаренные. Один прямо через забор.

– Больше, чем учения, па. Дембель у ребят. Поехали, сейчас автобус придет.

Тепло распрощавшись на КПП с капитаном Самойловым, мы сели в автобус, и через час я, убрав фуражку, пиджак и погоны с рубашки, гулял по Ленинградскому вокзалу, нарочно проходя, подняв голову мимо военных патрулей. На мне не было погон, не было знаков различия, значит, для них я был лицом гражданским, к которому они не имели права подойти. Поменяв сопроводительный билет на плацкарт поезда, мы вышли на перрон и направились к вагонам.

– У меня двенадцатый вагон. А у тебя?

– Первый.

– Первый? СВ?

– По должности положено. Спокойно ночи. Утром увидимся. Не проспи.

Засмеявшись, я вошел в вагон поезда. Я не мог уснуть и смотрел в окно на убегающие дома, деревья, станции. Мое сердце ёкнуло, когда, стуча колесами, поезд Москва-Ленинград пробегал мимо железнодорожной станции Подсолнечная, где стояла воинская часть полка обеспечения высших офицерских, ордена Ленина и Октябрьской революции,

Краснознаменных курсов "Выстрел" имени дважды Героя Советского Союза маршала Шапошникова. Я покинул воинскую часть, еще не веря, что я уезжаю из армии, отдав свой священный долг Родине, в котором она абсолютно не нуждалась.

Проспать я не мог. Внутренний будильник, который устанавливали в течение всех последних семисот десяти дней, сработал в шесть утра лучше любой электронной техники. Под мерный стук колес меня хватило проваляться на деревянной койке еще минут десять, и к половине седьмого я, уже помывшись и застелив постель, сдавал белье проводнице.

– Домой, сынок?

– Домой. Домой. Все. Отстрелялся.

Переодевшись в полный комплект парадной униформы со всеми положенными по статусу регалиями, нацепив выгнутую фуражку с блестящей кокардой, я прошел через весь состав до первого вагона. В купе СВ отец рассказывал анекдот попутчице. Женщина разливалась смехом по всему вагону.

– Чаек будете? – проводница стояла в дверях наготове.