Николай Лесков - Воспоминания о Николае Лескове

Пререкание это заслуживает внимания.

Не подлежит ни малейшему сомнению, что слова, примененные г. Скабичевским к издательской деятельности г-жи Ахматовой, весьма грубы и неучтивы. Эта почтенная женщина, более тридцати лет продолжающая свою литературную деятельность, не издала ничего такого, что стоило бы назвать в печати «пакостным». Кроме того, это слово само по себе гадко и непристойно, и оно становится еще предосудительнее, когда его употребляет мужчина о женщине, притом еще о женщине таких лет, которых достигла г-жа Ахматова. Пол и известные годы всякого порядочного и мало-мальски воспитанного человека обязывают к усиленному учтивству и к сдержанности в выражениях. А тех людей, которые такого обязательства не признают и ему не подчиняются, в образованных странах считают невоспитанными и называют невежами.

Г-жа Ахматова не ошибется, если поверит, что в литературе многими так и была принята неучтивая выходка, которою она оскорбилась. Но что касается «голоса защиты», то, может быть, есть уважительная в своем роде причина, по которой ни один голос не возвысился в защиту г-жи Ахматовой… Я напомню по этому случаю один очень схожий и характерный пример. Несколько лет тому назад один «поэт», писавший под псевдонимом в одном из изданий покойного Г. Е. Благосветлова, напечатал очень грубую статью о трех русских писательницах, назвав их всех зауряд «литературными приживалками и содержанками». Чтобы обида чувствовалась еще больше, автор так и озаглавил свою статью: «О литературных приживалках и содержанках…» Тогда в журнале «Литературная Библиотека», которую издавал Ю. М. Богушевич, некто заметил благосветловскому поэту, что тон, принятый им в отношении трех названных литературных дам, — в высшей степени непристоен и оскорбителен для самой литературы. Но в ответ на это, в следующей же книге благосветловского журнала, поэт ответил буквально следующее: «г-н такой-то разыгрывает из себя рыцаря: он вступается за литературных дам, забывая, что в литературе нет пола: как сам г. такой-то есть публичный мужчина, так и защищаемые им дамы — публичные женщины».

Это было напечатано en toutes lettres и, кажется, может служить хорошим предостережением, чтобы с известного рода неучтивыми людьми не вступать в состязание тем орудием, внушения которого для них не только слабы, но даже как бы поощрительны. На таких людей могут оказывать надлежащее воздействие только более энергические и сильные меры, каких, впрочем, нет в руках престарелой женщины, отдавшей недавно безвременной могиле единственную опору своей старости.

Вас<���ильевский> остр<���ов> от Сергиевской — Е. А.

23 января 1888 г. Е. Н. Ахматова написала Лескову письмо, в котором одобрительно отозвалась о нескольких его произведениях, в том числе фельетоне «Пресыщение знатностью» и рассказе «Человек на часах»

Варнеке Борис Васильевич (1874–1944) — профессор, филолог, историк русского театра.

Авсеенко Василий Григорьевич (1842–1913) — писатель, журналист, издатель газеты «Петербургские ведомости» (1883–1896), где часто выступал Н. С. Лесков

Филиппов Тертий Иванович (1825–1899) — публицист и общественный деятель, с 1889 г. занимавший официальную должность государственного контролера. В своей книге А. Н. Лесков приводит характерную эпиграмму на Т. И. Филиппова, которую написал отец:

Келлер Готфрид (1819–1890) — классик швейцарской литературы.

Борхсениус Екатерина — жена доктора Борхсениуса Н. Ф., лечившего Н. С. Лескова последние два года его жизни.

В. П. Буренин (1841–1926) — журналист, литературный критик

Веселитская Лидия Ивановна (писала под псевдонимом В. Микулич (1857–1936) — писательница

Портрет Н. С. Лескова В. А. Серов писал в марте 1894 и выставил его 17 февраля 1895 на XXIII передвижной выставке. В. В. Стасов в одном из писем Серову писал: «На днях я был у Н. С. Лескова, и он мне показал фотографию с его портрета, написанного Вами. Я был поражен — до того тут натуры и правды много — глаза просто смотрят как живые».

Лейкин Николай Александрович (1841–1906) — писатель, журналист.

В «Моей посмертной просьбе»: «погребсти тело мое самым скромным и дешевым порядком при посредстве „Бюро погребальных процессий“, по самому низшему, последнему разряду. Ни о каких нарочитых церемониях и собраниях у бездыханного трупа моего не возвещать…На похоронах моих прошу никаких речей не говорить…»