Кирилл Андреев: Три жизни Жюля Верна

Для мальчика, уроженца большого портового города, улица рю Кервеган, идущая вдоль всего «пловучего острова», казалась капитанским мостиком, а позиция у слухового окна – «вороньим гнездом» на вершине мачты. Со сладким шуршаньем протекали вдоль каменных бортов «корабля» воды Луары, медленно проплывали рыбацкие лодки с квадратными парусами, вдали виднелись океанские корабли, уставшие от плаваний в дальних морях, свернувшие свои паруса и ошвартовавшиеся прямо у гранитных набережных.

В большом восьмиугольном зале со сводчатыми входами мальчик видел два больших портрета, висящих по бокам камина: Франсуа Гильоше де Лапейрер, нормандский навигатор, и Александр Аллот де ля Фюйе, арматор из Нанта, – его предки. И снова они напоминали ребенку о широком мире, о безбрежном океане, не разделяющем, а соединяющем далекие материки.

Софи любила гулять с сыном по набережной де ля Фосс, усаженной магнолиями, где разгружались океанские парусники, совершающие рейсы в Вест-Индию и на гвинейский берег. В те годы целый флот в две с половиной тысячи судов был приписан к Нантскому порту. На пристани грудами возвышались бочонки с ромом, мешки с кофе и какао, связки сахарного тростника. Бородатые матросы продавали любопытным горожанам ананасы и кокосовые орехи, торговали канарейками, попугаями, обезьянами. Маленький Жюль читал названия кораблей: «Сирена», «Милая роза», «Павлиньи перья», «Морская раковина», «Чудесные яблоки»… Снова – в который раз! – его обступал романтический мир безграничного океана.

Жюль не был единственным ребенком в семье. Брат Поль, всего лишь на шестнадцать месяцев моложе, был его лучшим другом, товарищем детских игр, поверенным несложных тайн. Затем шли сестры: Матильда, Анна и Мари, по прозвищу Ле Шу, что можно перевести и «капуста», и «пирожное с кремом», и «пышный бант».

Затем следовали кузины Тронсон – Каролина и Мари, ровесницы Жюля и Поля, постоянные участницы их детских игр. И, наконец, наиболее близкие из чуждого и насмешливого мира взрослых: дядя Прюдан Аллот – брат матери, Шатобур – муж старшей сестры Софи Анриетты и мадам Самбен.

Мадам Самбен, жена капитана дальнего плавания, пропавшего без вести, была первой учительницей маленького Жюля. Она показывала братьям Верн буквы, исправляла палочки и кружочки в их детских тетрадях и читала им вслух удивительные истории о путешественнике Синдбаде и несчастном Робинзоне Крузо. Она рассказывала им о своем исчезнувшем муже, в гибель которого она не верила, и мечтала когда-нибудь накопить достаточно денег, чтобы отправиться на его поиски.

Шатобур – любитель-художник, ученик прославленного в те годы живописца Изабе, двоюродный брат знаменитого писателя Шатобриана – любил рассказывать трогательные и романтические истории из жизни благородных краснокожих индейцев и об экспедициях, одна за другой отправлявшихся на поиски Северо-западного прохода.

В одной из таких экспедиций участвовал и его знаменитый родственник. Правда, путешествие это носило скорее увеселительный характер. Шатобриан, мечтавший о прелестях первобытной жизни, добрался лишь до центральных частей штата Нью-Йорк, описанных позже в романе Купера «Зверобой», охотился с дикими ирокезами на бизонов и, опьяненный величием девственной природы, вернулся на родину, мечтая об огромной эпопее из жизни первобытных племен…

Дядя Прюдан был антиподом де Шатобура: коммерсант, путешественник, он объехал полсвета, «бывал даже в Бразилии», говорили дети, но его рассказы всегда носили несколько шутливый, иронический характер. Любитель фарсов, поклонник Рабле, мастер галльских шуток, ценитель хорошего стола и доброго погреба, он раскрывал мальчику еще одну Францию – и немаловажную, если вспомнить о предках Жюля с материнской стороны.

Это был домашний мир. Кроме того, время от времени возобновлялись посещения маленькой конторы на Кэ Жан Бар. Рядом с отцом, одетым в черный сюртук с широкими отворотами, торжественно вышагивал маленький веснушчатый мальчик с серьезным лицом. В крошечном кабинете, окна которого выходили на узкую набережную реки Эрдр, мальчик углублялся в холодные томы римского права и Наполеоновского кодекса или пытался постигнуть тайны судебного делопроизводства – ни дать ни взять будущий нотариус или адвокат, по мнению отца, а может быть, и по собственному представлению.

Такова была маленькая вселенная, окружавшая Жюля Верна в раннем детстве и формировавшая его характер. Но что можно сказать о самом мальчике?